Для человека, созревшего для подлинного осознания своего чувства вины, переживание признания является очень существенным, оно включает признание ущерба, нанесенного себе или другим. Возможно, сначала человек объективно не понимает причиненного им вреда, но когда он сможет его признать, его сознание должно четко сказать: да, я это сделал, да, это получилось из-за меня, да, я несу за это ответственность. У социопатов и людей с некоторыми психическими отклонениями деятельность Эго нарушена так, что они не могут взять на себя такую ответственность; им остается лишь лгать не только другим, но и себе, периодически проецируя ответственность на окружающих.
Широко распространено ложное представление о том, что психотерапия в основном занимается осуждением родителей или социально-экономических условий, а не решает проблемы, актуальные для человека здесь-и-теперь. Хотя в основном наша личность формируется под влиянием родителей и окружающих условий, сущность терапии заключается в том, чтобы помочь человеку признать свою ответственность за сделанный им выбор, за свою собственную жизнь. Все остальное является увиливанием от состояния истинной взрослости. Такое признание может быть смиренным, даже молчаливым, но дальнейшее отрицание или отсутствие осознания вины привязывает человека к его прошлому, лишая его всякой надежды на изменение. Поэтому большая часть работы в программе «Двенадцать шагов» основана на прекращении человеком отрицания, принятии им ответственности за свою жизнь и, насколько возможно, – на искуплении причиненного зла.
Искупление возможно далеко не всегда. Многое из того, что сделано, исправить уже нельзя. Илси уже никогда не удастся вернуть детей. Она пыталась принять их веру, но это искреннее устремление в конечном счете оказалось бесполезным и даже нелепым. Она отказалась от того, чтобы самой иметь детей, возможно, потому, что не могла видеть лица детей из Майданека, а возможно, потому, что хотела себя наказать. Но она не смогла исправить то, что сделала раньше. Если же то, что сделано в прошлом, можно исправить, главное – это признать, что такое исправление имеет смысл лишь вместе с подлинным раскаянием. Иначе произойдет материализация души и в конечном счете мы ничего не добьемся. В большинстве случаев искупление становится символическим и при этом ничуть не менее реальным, оно несомненно представляет собой психологическое возвращение к тому, что хотелось бы исправить.
Здесь становится отчасти ясно, как и почему наша система наказания оказывается столь неэффективной. Даже в понятиях заключение и исправительное заведение содержится указание на то, что осужденный лишается психологической поддержки общества, что он должен быть «заключен» и морально «реформирован». В основе нашей системы, по существу, лежит наказание, и поэтому редко встает вопрос: как можно помочь законно осужденному человеку осознать свое пагубное поведение и признать свою ответственность вместо того, чтобы клеймить общество или просто ссылаться на злой рок.
Когда раскаяние является искренним, когда реальное или символическое искупление приносит свои плоды, можно ощутить благодать облегчения. Для тех, кто до сих пор сохранил в себе внутреннюю потребность исповедаться, в качестве посредника Бога может выступить священник, который скажет человеку о прощении и отпущении грехов, т. е. об облегчении тяжести его вины. Считалось, что это облегчение наступает по воле Бога; его нельзя заработать, ибо оно основано на раскаянии; это
