И тотчас, сидящий в центре стола на длинной деревянной лавке, возле близких, Владимира Митрофановича, гудец, тот самый, что всегда в небесной дали дымчатым своим образом подыгрывает летящим на зимовье стаям лебедей, чьи седые до плеч волосы сдерживает по кругу берестяное очелье, нижним концом обопрет крыловидные гусли об колено и начнет бряцать по длинным, тонким струнами, глуша ненужные звуки подушечками пальцев другой руки. И мягкие, ласковые яично-лимонные лучи солнца, просачиваясь сквозь полупрозрачные пальцы гуслиста, станут ему подыгрывать, невесомо покачиваясь на тех упругих нитях. И поплывет по Белой Лебедии тогда радостная песнь сопровождаемая таким же приветственным, величественным курлыканьем лебедей.
Мне же останется лишь память об этом замечательном (как всегда я говорила) человеке, Владимире Митрофановиче. Горький болезненный привкус смешается с солеными слезами и наполнит мою душу пониманием невозвратности времени, осознанием того, что уже не удастся выслушать его совет, посидеть с ним за одним столом и выпить того же домашнего белого вина. От испытанной боли потерь, я закрою глаза и в наступившей темноте, сглатывая текущие слезы, прощаясь с добрым моим другом навсегда, провожая его в тот путь, прошепчу:
И Сварог небесный промолвит:
«Ты ступай-ка, сын мой,
до красы той вечной!
Там увидишь ты деда и бабу.
О, как будет им радостно, весело
вдруг увидеть тебя!
До сего дня лили слезы они,
а теперь они могут возрадоваться
о твоей вечной жизни
И те слова слышимо для меня поддержит плаксивыми рыданиями жалейка, возвещающая песнью гибель дорогого мне человека, а всем другим, умеющим чувствовать и сопереживать, напомнит о нашей прародине Белой Лебедии, погребенной под водами Студеного моря. И тогда станет окончательно ясно, что те тоскливые напевы не просто отсекут Владимира Митрофановича от нашей земной жизни, но и навечно соединят с теми, кто по иную сторону небесных ворот встретил его чистую душу, прошедшую по жизни путем справедливости.
Вечной памяти тебе, мой близкий друг!
КОНЕЦ.
г. Краснодар, ноябрь 2020г
Традиционно считается, что ромашка это символ и национальный цветок России. Еще бы ведь нежность, красота бело-язычковых лепестков с янтарным пупом этого цветка не может не тронуть, а хрупкость и, одновременно, сила так схожи с нашей землей, на протяжении веков терзаемой внутренними и внешними врагами, но никогда не сдающейся или только, как и ромашка, прорастающая вопреки всему в полях, лесах и даже на выжженных землях. Однако когда я пересекла границу Вологодской области, поняла, толкуя о ромашке, как о нашем национальном цветке, мы сами себя обманываем…
Ибо не белокрылая ромашка, а пурпурно-розовый Иван-чай истинный символ моей Родины.
Это понимаешь, видишь и ощущаешь стоит только направить взгляд на протянувшиеся сиренево-розовые просторы Вологодчины, где-то на удалении мягко входящие в лазуревые небеса, точно оттеняемые такими поразительными по яркости тонами, или также естественно огороженные темно-зелеными массивами леса… И это не привычные мне кубанские древостои, перемежавшие в себе могучие с густо-раскидистой кроной дубы, статные тополя, точно увенчанные турецкими тюрбанами и не менее толстоствольные буки подобные адыгскому герою Сосруко. Это те самые неповторимые по красоте и собственной мощи, ровно седые от времени Вологодские чащи, где царственность елей и сосен соседничает с роскошеством белоствольных берез.
