Влекомый истиной. Всем нам известно, что с зарождением общественной формы жизни человеческой цивилизации появилась власть, которая начала применять насилие под предлогом потребности в нем для управления. В некоторых государствах власть применяла насилие в разумных пределах, способствующих защите равноправия членов общества. В других государствах были правители, которые считали правомерным сословное разделение людей и применяли насилие для принуждения людей подчиняться богатым и сильным. Применение силы было доведено до убийства непокорных или просто для удовлетворения прихоти властвующих. Человеческая цивилизация превратилась в поле битвы, и, несмотря на учение Христа, формально признаваемого христианским миром, эта битва продолжается и по сей день.
Россия, как и многие другие государства, не избежала такого неразумного властвования. Причина здесь, на мой взгляд, очевидна. Приходящие к власти люди, соблазняясь возможностью управлять себе подобными, теряют заложенные Всевышним в природе человека духовные свойства добродетельности и уважения к другим людям, и, оказываясь в плену страстей и алчности, доходят до состояния озверения.
Вы жили в России в то время, когда насилие над народом достигло таких пределов, что невольно вызывало у образованных людей вашего времени и у самого народа вопрос: как выйти из этого состояния, противоречащего духовной сути братолюбия человека? А Вас это беспокоило даже более, чем других, так как изучению этого вопроса Вы посвятили большую часть своей жизни.
Л. Толстой. Положение это было ужасным и казалось безвыходным. Представлялось только два выхода, и оба закрыты: один в том, чтобы насилие разорвать насилием, террором, динамитными бомбами, кинжалами, как делали это наши нигилисты и анархисты, вне нас разбить этот заговор правительств против народов; или вступить в согласие с правительством, делая уступки ему, и, участвуя в нем, понемногу распутывать ту сеть, которая связывает народ и освобождает его. Оба выхода были закрыты.
Динамит и кинжал вызывают только реакцию, нарушают самую драгоценную силу, единственную, находящуюся в нашей власти, – общественное мнение; другой выход закрыт тем, что правительства уже изведали, насколько можно допускать участие людей, желающих преобразовывать его. Оно допускают только то, что не нарушает существенного, и очень чутки насчет того, что для них вредно, чутки потому, что дело касается их существования. Допускают же они людей, несогласных с ними и желающих преобразовывать правительства не только для того, чтобы удовлетворить требованию этих людей, но для себя, для правительства. Правительствам опасны эти люди, если бы они оставались вне правительств и восставали бы против них, усиливали бы единственное сильнейшее орудие – общественное мнение – и потому им нужно обезопасить этих людей, привлечь их к себе посредством уступок, сделанных правительством, обезвредить их вроде культуры микробов – и потом их же употреблять на служение целям правительств, то есть угнетение и эксплуатирование народа.
Оба выхода плотно и непробивно закрыты. Что же остается? Насилием разорвать нельзя – увеличиваешь реакцию; вступать в ряды правительства тоже нельзя, становишься орудием правительства. Остается одно: бороться с правительством орудием мысли, слова, поступков жизни, не делая ему уступок, не вступая в его ряды, не увеличивая собой его силу. Это одно нужно и наверно будет успешно. И этого хочет Бог и этому учил Христос.
