Два дракона - страница 3

Сидя зимой в избе, Лайна сплела из соломы игрушки – двух драконов, а Багрон вырезал из березовых поленец, которые остались после заготовки дров, большую виверну и несколько других животных – свинюшку, корову, козлика и птичку. Возле огня в гостиной, на ковре, Багрон показывал малышам животных и рассказывал про каждого. Но больше всего дети, конечно, были в восторге от виверны: в ней было особенно много деталей, даже каждая чешуйка была вырезана с должной аккуратностью и вниманием.

Родители в целом много чего рассказывали им: стоило показать кому-нибудь пальчиком на вещь, и Лайна или Багрон объясняли:

– Это печь, – рассказывала Лайна однажды на кухне, поддерживая Рубину на лапах, когда та показала на большую печь для готовки, на которой томился горшок с кашей. – Она горячая. А-а-а, – предостерегающе зашипела она, покачивая пальцем на печь, словно наказывала его.

– А-а-а, – повторила Рубина, так же помахивая лапкой в сторону печи.

– На ней мы готовим еду, – продолжала она. – Кашку. Ты любишь кашку?

– Аш!

Оба вскоре начинали понимать слова и их значения, а также некоторые жесты, которые появились между родителями и детьми – как и водится в каждой семье. Например, угроза пальчиком означало что-то опасное, к этому нельзя подходить или притрагиваться; палец, смотрящий в рот – знак приема пищи; большой палец внизу – желание сходить в туалет. Именно этот жест помогал избежать нежелательных справлений нужд на ковре или в кресле.

Но первое слово, которое осознанно произнесла Рубина – она была первой, кто заговорила – было слово «виверна».

Это произошло, когда Багрон рассказывал дракончикам про виверну в гостиной, показывая ее деревянную фигуру.

– Что? – спросил он. – Что ты сказала?

– Вивена, – повторила Рубина.

– Виверна? – Багрон похлопал глазами и расплылся в улыбке.

Он позвал Лайну, и она тоже услышала ее первое слово. Оно было корявым, с неправильным ударением, но слово осознанное, сорвавшееся с детского язычка.

А первое слово Варена было «мама». Лайна тогда расплакалась и повторяла это слово до конца дня. Багрон тогда пробовал говорить «папа», но Варен упрямо повторял «мама».

А потом они играли, ориентируясь на рассказы отца: свинка хрюкала, козлик блеял, птичка чирикала, и так далее. Пока что воспроизводить звуки было легче, чем слова, и дракончики охотно этим пользовались.

Рубина сидела возле игрушек рядом с братом, пока родители чем-то занимались на кухне. Она подковыляла в фигуре виверны, с усилием подняла его – игрушка была на одну треть больше нее – и заметила Варену кряхтящим голоском:

– Вивена!

– Ви-и-и, – согласился Варен, показывая на виверну. После этого Рубина отпустила фигуру и звучно выдохнула – держать такую было непросто.

Затем Варен поискал глазами по полу, подобрал фигурку свинки и сказал:

– Мама!

Рубина взирала на фигурку с округлевшими от удивления глазами и пыталась найти схожесть свинки с мамой. После тщательного сравнения в уме она в конце концов почесала макушку и покачала головой.

– Не-е, – протянула она, после заметила: – хрю-хрю.

Звук «Р» был еще расхлябанным и больше походил на «Л».

Варен взглянул на фигурку свинки у себя в лапе и теперь сам почесал головку, словно думая: и как я мог перепутать?

Рубина тоже поискала взглядом, подобрала фигурку дракона из соломы (это была самка – Лайна добавила несколько отличительных деталей и в целом сделала фигурку меньше самца) и сказала: