— Питер, я вот подумала… Если бы твой папа взял батрачку и они, вместе с мамой твоей, навязали бы больше в два раза, на что бы ещё, ну, кроме одежды, можно было деньги потратить?
Питер задумался. Думал долго, шевелил губами, что-то прикидывал на пальцах, запутался, начал загибать снова…
— Ежели бы за два года деньги – так, пожалуй, корову можно купить. Конечно, как сторгуешься, но я всегда на ярмарке, если отец брал с собой, на торги бегал. Там такие споры и ссоры бывают – ухохочешься! Однажды там лорд один, скупой очень… — тут Питер примолк, что-то обмыслил, смутился и не стал продолжать историю. — Впрочем, ну его, лорда этого, — похоже, историю нельзя было рассказывать благородной госпоже — так вот, молодую тёлку хватило бы купить. А корова в доме – это ох, как хорошо! И молоко будет, и простокваша всегда!
— Питер, может быть, тогда твоя мама была права? Сейчас бы в доме уже была корова.
Питер, до этого рассказывающий о своей семье со смущением, но и с удовольствием, растерянно воззрился на Ирэн. Понятно, что мальчишка всё равно скучает по дому, но нищету вспоминать ему тяжело. А тут – благодатный слушатель, от которого он не ждёт злой насмешки, вот он и расстарался. Но неужели не понимает, что если всё в чистую тратить на прожитье, не приращивая хозяйство хоть по капле, то и не выберешься из голода и холода?! Ирэн отложила дошитую наволочку и взяла следующий кусок ткани – пододеяльник. Придётся сшивать три куска в длину – слишком узкая ткань в рулонах оказалась. Ну ничего, глаза боятся, а руки делают, это всем известно. Нахмуренный Питер подал госпоже новую иголку и, умышленно отвернувшись к окну, принялся вдёргивать нитку в следующую. Похоже, он просто не знал, что сказать.
Ирэн тихонечко шила, размышляя о том, что если бы не свезло ей и попала бы она к такому вот упёртому лорду Фетингу, то, пожалуй, стала бы прятать понемногу связанное. Ну, конечно – на корову не одну бы пару чулок спрятать пришлось. Не один год бы утаивала. Зато потом чуть легче дышать бы стало. Нельзя так – без запаса совсем жить. Ведь случись что – голодать придётся. Конечно, сама-то она – не больно много работы умеет делать, ну, из того, что продать можно. Даже вот и прясть – не обучена. В бабушкиной деревне и овец-то никто не держал! Даже на тёплые носки нитки фабричные
покупали. Да и умерла бабуля рано совсем, Иришке тогда лет тринадцать, что ли, было всего…
Но вот всё же, случись край, что бы она могла сама? Ну, вязать-то, конечно, обучена. И носки умеет, и кофту. Ну и по мелочи всякое там – рукавички-шапочки. Какие-то узоры точно вспомнить сможет. Как бы узнать ещё, высоко ли такая работа ценится? Надо будет у того же Питера спросить. Раз уж продавали они вязаное – должен знать.
А ещё крючком обучена вязать. Может и воротник, и салфетку красивую сделать. Вот за это, пожалуй, подороже заплатят, если уж вдруг что. Вышивать обучена, конечно. Не искусница, но кое-что знает. В школе шить учили. Ничего сложного, разумеется, не умеет. Так, верхушек нахваталась. Готовить умеет, как все женщины. Нет, слов нет, в своей работе-то она мастер не последний была. И грамоты даже имела почётные. Только вот откуда здесь возьмётся мостовой или башенный кран?! Так что только то может пригодится, что сама, ручками, сумеет сделать.
Очень невесело это осознавать было. Ирэн даже расстроилась немного. Сколько всяких умений дома – не счесть! Люди руками такие чудеса творить могут! А она, госпожа Ирэн, получается – толком и не знает ничего. Конечно, судя по этому замку, ей голодать-то не грозит, но всё же…
