Император свесил голые ноги, скорее, культяпки, с величественного трона, вблизи которого на большой шкуре кифалийского крылатого расположились полуобнаженные, неземной красоты девушки. Они поглаживали ступни императора, отталкивая друг дружку. Выглядело, словно это было для них самым почтенным занятием.
По двум сторонам от трона по стойке смирно стояли двое воинов, не уступавших в размерах Коди, в алых доспехах из оласа. Шлемы у них были в виде драконьих голов с приоткрытым ртом и острыми клыками. На макушке шлема до пояса висел покрашенный в красный цвет хвост из гривы льва. В руках каждый из воинов держал по одной серебряной алебарде. Оружие настолько ценное и редкое, что даже имело название – «Драконий зуб».
– Хорошо, я милосердный правитель, – заговорил император, продолжая ядовито ухмыляться. – Я их пощажу, а вот тебя, – глаза императора ещё больше сузились, – за твое благородство тебе придется заплатить кровью.
Ухмылка императора превратилась в злобный оскал. Слуга смотрел на него перепуганными глазами.
– Не волнуйся, я же сказал, что милосердный правитель. Ты не умрешь, крови от отрубленной кисти вполне хватит. Ах-ха-ха-ха! – с глазами полного безумия рассмеялся император. – Мой верный воин поможет осуществить твой благородный жест, который ты преподнесешь мне в качестве извинения.
Один из воинов с головой дракона подошел к слуге, заломал тому правую руку, упершись ногой о голову. Слуга сидел на коленях, головой прижат к земле, не в состоянии даже шевельнуть пальцем.
– Нет, нет, пожалуйста… – слезы переполняли глаза и уже скатывались по лицу на землю. – Пожалуйста, пожалуйста! – воин, заломавший беднягу, свободной рукой достал кинжал из-за пояса. Поднес к запястью слуги.
– Нет! Умоляю! Нет! Нет! – уже скулил слуга.
– Молчи, грязная крыса! Прими свое очищение! – воин начал медленно резать кисть слуги. Кинжал прошел верхнюю плоть, наслаждаясь сочным мясом с кровью. Кровь лилась ручьем, когда, наконец, кинжал добрался до кости, приступил наслаждаться этим звуком терпеливо и долго.
Слуга кричал, ныл, молил и все никак не мог потерять сознания от боли, медленно сходя с ума от острой боли. Великий император Алонус Войт захлебывался истерическим смехом. Девушки у его ног тоже хохотали. А слуга уже решил, что скорее умрет от безысходности, чем от невыносимой боли. Когда императору наскучило это цирковое представление, он приказал кончать с ним.
Кинжал, почти прошедший кость, уже в предвкушении дальнейшего наслаждения, замер. Воин взялся свободной рукой за окровавленную кисть слуги, а другой надавил на кинжал со всех сил. Этот зверь ее оторвал… Вырвал как какое-то растение, вместе с корнем. Слуга уже лежал без сознания в лужице собственной крови. Воин держал кисть раба высоко над головой, так возвышенно, точно это не оторванная кисть бедного раба, а лапа убитого им дракона.
Кровь стекала по его доспехам, сливаясь с ними, имея почти идентичный цвет. Императору оказалось по вкусу такое представление. Он аплодировал и улыбался, выставляя напоказ желтые кривые зубы. Воин подошел к трону. Сел на одно колено, дабы преподнести трофей очищения. Одна из полуголых девушек поднялась с колен, забрав трофей, отнесла его императорскому величеству. Император Файраза принял подношение.
– Я же говорил тебе, что я, милосердный и справедливый правитель, – играя кистью и выкручивая в ней пальцы произнёс Алонус Войт. – Поэтому возрадуйся, раб! Ты прощен и очищен, а твой император доволен! – торжествующе восклицал Алонус Войт.
