Наверное, так было суждено: в один из дней они подобрали меня и обогрели в своей семье, но пришел час, и они отпустили меня – так же просто и безболезненно, как окрепшего голубенка Мерлина.
Мысль, только ли это последствие гипноза или нечто большее, не оставляла меня в покое. Так или иначе, но разговоры наши становились все короче и суше, а я все больше погружалась в новую жизнь.
Кроме занятий с Артуром, о которых я уже рассказывала, я посещала уроки танцев и те ужасные примерки, которые устраивали для меня Жюли и портниха. Раньше я даже не представляла себе, насколько это утомительно. Эти двое решили создать нечто совершенно особенное и подгоняли платье под мою фигуру так долго, что я теряла всякое терпение. К концу примерки я обычно была вся истыкана булавками, а спина буквально разламывалась от боли.
Немногим лучше оказались уроки танцев. За короткое время мне предстояло выучить множество затейливых фигур и комбинаций.
Но не меньший материал для наблюдения представляла и сама учительница. Все началось с того, что я заметила, что Жюли исподтишка наблюдает за мной и Артуром, и, в свою очередь, стала присматриваться к ней. Француженка оказалась прелюбопытным объектом для наблюдений и явно отличалась от других вампиров, она держалась в обществе холодно и чуть отстраненно. Я бы сказала, что в ней была некая тайна, дразнившая мое журналистское обоняние ароматом неизвестности.
– Расскажи мне о Жюли, – пристала я как-то к Артуру.
Вопрос застал его врасплох.
– Ну, она – одна из старших, – задумчиво произнес он. – Ее у нас уважают, однако она никогда не вмешивается в дела Дома. Думаю, ей это просто неинтересно. Зато по вопросам этикета и всяких там танцев на нее можно положиться. Это она здорово умеет и всегда готова помочь.
Больше Артур о Жюли ничего не знал, и я поняла, что все сведения мне придется добывать самой.
– Как ты замечательно танцуешь, – сказала я как-то на уроке танцев, когда Жюли показывала мне очередную фигуру менуэта.
– Танцы, можно сказать, у меня в крови, – ответила она, поправляя мою осанку.
– Ты была танцовщицей или балериной? – спросила я, пытаясь держать спину и локти именно так, как мне только что показали. (И почему у нее все выходило просто и непринужденно, а я прилагала титанические усилия и чувствовала себя так, словно проглотила жердь?!)
– Не будь такой напряженной, Полина, – поправила меня Жюли. – Правильная осанка – не значит деревянная, а напротив. Посмотри внимательно, как стою я, – и только после того, как я более-менее справилась с задачей, ответила на мой вопрос: – Да, я действительно была танцовщицей.
– В Париже? – даже муки обучения не могли ослабить мою журналистскую хватку.
Жюли проследила за тем, как я проделала фигуру танца, и в порядке бартерного обмена, ответила:
– Да, – и, видя, что я явно жду продолжения, добавила: – В «Мулен Руж». Возможно, ты слышала о нем.
Этим летом я как раз посмотрела фильм с Николь Кидман, поэтому тут же заверила Жюли, что нет человека, который не слышал бы о блистательном «Мулен Руж», и разговор пошел более оживленно.
Оказывается, у Жюли была удивительная судьба. В далеком 1889 году, когда в Париже только открылось знаменитое кабаре «Мулен Руж», она была там танцовщицей, звездой, взглянуть на которую приезжали со всего Парижа.
Я слушала ее забавные истории, как волшебную сказку. Огни сцены, джентльмены во фраках и цилиндрах – все это казалось мне таким далеким и нереальным, словно я заглянула в чужой для меня мир. Собственно, так оно и было.
