Жюли присела на ручку моего кресла и задумчиво посмотрела на меня.
– Я знаю, – медленно проговорила она. – Вы, люди, – как птицы. Вам нужен воздух и вы не можете жить в клетке… Знаешь, я поговорю с Отцом. Возможно, мы сможем решить этот вопрос.
– Правда?!
– Правда. Какая же ты еще маленькая! – она потрепала меня по волосам. – В тебе есть нечто такое… настоящее. Пожалуйста, не теряй это никогда. Обещаешь?
И я, конечно же, пообещала.
Вместе с ночью, в мои глаза снова заглянул страх. Он смотрел на меня в окно бледной, будто выцветшей луной, он шептал мне темнотой переулков: «Ты моя! Ты никуда не денешься!»
Я снова шла по улицам хорошо знакомого черно-белого города. Но на этот раз я знала, куда иду, и была уверена, что в конце пути обязательно найду опору и защиту.
– Ты не сможешь причинить мне зло! – крикнула я темноте.
И она, будто испуганная моим голосом, заклубилась, словно варево в волшебном котле, и вдруг оттуда навстречу мне шагнула женщина.
У нее были длинные рыжие косы, ниспадающие до колен, ее голову обхватывал золотой обруч, а одежды были скреплены многочисленными золотыми фибулами с изображениями грифонов и переплетенных узоров. Из широких узорных рукавов выглядывали тонкие нежные руки, похожие на двух белых голубок.
Руки-голубки вспорхнули и опустились мне на плечи своей вековой тяжестью, словно вдавливая меня в землю.
– Это хорошо, что ты не боишься, – зазвучал в моей голове голос мелодичный и густой, словно вересковый мед. Я заметила, что плащ на плечах женщины – из тьмы, он и есть сама тьма, тьма мерцает в ее огромных прекрасных глазах, струится по ложбинке на груди, вытекает из рукавов… – Умирать страшно только в первый раз.
Я пытаюсь вырваться из цепких рук – зачем она говорит со мною о смерти?!
– Ты заблудилась, девочка, позволь я отведу тебя домой. Пойдем со мной. Там сладко пахнет яблоками, и звенят на ветру старые деревья. Там нет ни боли, ни страха, ни отчаяния. Там над тобой не посмеется друг и не предаст любимый. Пойдем домой!
Ее голос звучит так сладко и убаюкивающе, что я чувствую, как мои ресницы слипаются. «Артур!» – вспоминаю я и, цепляясь за это имя, как за спасательный круг, пытаюсь выбраться из опутавших меня шелковых пут. Только не закрывать глаза, только не поддаваться!
Сладкий аромат яблок кружит голову, а тихий стеклянный перезвон действует как колыбельная.
Дилли-дон, дилли-дон,
Милый дом, чудесный дом…
– Р-р-гав!
Я вздрагиваю от резкого звука, словно от пощечины, и сонливость соскакивает с меня.
Рядом с нами стоит большой пес, злобно скаля острозубую пасть. На землю ручьями стекает слюна… Где-то я уже видела эту собаку…
– Хугин? – спрашиваю я.
– Р-р-гав! – повторяет пес – то ли соглашаясь, то ли споря, и вдруг прыгает на все еще удерживающую меня женщину.
Она выпускает мои плечи, чтобы отразить удар, и я, воспользовавшись моментом, кидаюсь в сторону. Как раз вовремя.
Секунда – и они сцепились: хрупкая красивая женщина и огромная кудлатая собака. Но что это – руки-голубки теперь уже вороны – на них в мгновение появились черные острые когти, а из горла женщины вырвался грозный и пронзительный крик.
Собака тоже изменилась. Она еще более выросла, и теперь я ясно вижу, что у нее не одна голова, а целых три – три громадных пасти, полных острых, как у акулы, зубов. Шерсть на собаке стоит дыбом. Она утробно и жутко воет, пытаясь вцепиться женщине в белую тонкую шею.
