До холодной поры оставалось не менее месяца, но спорить со старухой было бесполезно. Впрочем, и обижаться на неё долго Дели не могла – нянька действительно любила и Сафу-икбал, и её дочку, и отдавала себя службе всю без остатка. К тому же, девочка и правда недавно немножко простудилась…
Чтобы не слышать заливистого смеха и задорных криков резвящейся в воде ребятни, Дели отправилась в противоположный конец Детского сада. Менке уселась на резной скамейке и взялась за любимое вышивание бисером. В саду за детьми присматривали полдюжины наложниц, да и ничего опасного здесь не было в принципе.
Скрывшись с глаз старой няньки, Дели сорвалась с места и легко, как гонимое ветром пёрышко, помчалась по усыпанным белым песком дорожкам, пересекла лужайку изумрудно-зелёной травы, на четвереньках пролезла под сплетением вьющихся роз, на ходу подхватила поздний апельсин – и, в конце концов, оказалась в укромном уголке детского сада, где любила прятаться от надзирающих глаз.
Это была небольшая полянка у самой ограды, разграничивающей Детский и Большой сады. Скрываясь среди зелени, Дели любила наблюдать за прогуливающимися по кипарисовым и каштановым аллеям взрослыми знатными дамами и работающими наложницами; иногда удавалось послушать разговоры об интригах и тайнах дворцового гарема.
Но сегодня внимание девочки сразу привлекли голоса, звучавшие справа, из-за буйных зарослей розмарина, и дело было даже не в том, что, несмотря на негромкий тон, в голосах явно ощущалось напряжение – просто Дели сразу их узнала. Недолго думая, она вновь упала на четвереньки и, пятная зеленью шёлк шаровар, шустро поползла вдоль ажурной золочёной ограды, раздвигая жёсткие стебли. Голоса зазвучали отчётливее, и Дели замедлила движение, опасаясь быть увиденной. Вскоре её взгляду открылась круглая лужайка с мраморным фонтаном, которой оканчивалась тенистая аллея. У фонтана стояли её мать, Сафа-икбал, и брат отца, военачальник Левого Крыла армии султаната и командир дворцовой гвардии комутан-паша Гири-Сейкал.
Дели мгновенно ощутила витающую в воздухе скрытую угрозу и затаилась, сжавшись в комочек у самой земли, как испуганный зверёк.
Гири-Сейкал был младше своего брата султана на шесть лет. От отца оба унаследовали высокий рост и атлетическое сложение, но матери у них были разными, и на фигурах сходство заканчивалось. Султан Мохсен-Адиль был спокойным, уравновешенным человеком и обладал добрым и открытым лицом с умными зеленовато-карими глазами. Черты лица Гири-Сейкала, даже когда он был в хорошем расположении духа, что случалось не так часто, оставались резкими и злыми; тонкие губы постоянно кривились то в брезгливой гримасе, то в улыбке, выражающей либо насмешку, либо надменность. Чёрные блестящие глаза всегда скрывали в себе угрозу, словно смотрела заходящая на добычу большая хищная птица.
Сафа-икбал, стройная смуглянка, передала Дели изумрудно-зелёные глаза и невероятно густые и мягкие матово-чёрные волосы. В многосотенном населении султанского дворца едва ли нашлась бы дюжина человек, отозвавшихся о ней отрицательно – да и то по причине врождённой жёлчности и упрямства. Она умела спокойно и дипломатично разрядить любую ситуацию, найти справедливый выход из всякого конфликта и подобрать слова, убеждающие самого заядлого спорщика. И столь гневные, жёсткие нотки, звучавшие сейчас в её мелодичном голосе, Дели слышала, пожалуй, впервые.
