Два шпиля - страница 31

– В глаза пальцами не тыкать, зубы в ход не пускать, в позвоночник локтями и коленями не бить, шею не скручивать, – громко произнёс он, – слушать мои команды, если скажу – сразу расходиться! Ясно?

– Ясно, ясно, давай уж! – нетерпеливо бросил Тахак. Роктар, не сводя глаз с противника, лишь молча кивнул головой.

– Начинайте! – махнул рукой судья и быстро отступил прочь.

Тахак провёл уже довольно много поединков, и стал вполне опытным и опасным кулачным бойцом. Он был мускулистым и сильным, но главным своим козырем считал безжалостность и быстроту, а также ловкость и гибкость. Надсмотрщик двинулся вперёд, подпрыгивая и пританцовывая, играя телом, раскачиваясь из стороны в сторону, сбивая противника с толку, мешая предугадать следующее движение; внезапно прыгнул, оторвал от камней ногу, словно для удара – и тут же поставил, одновременно бросая руки в россыпи хлёстких ударов. Нападал, не давая опомниться, бил с обеих рук, в голову и туловище, пинал ногами в живот и пах – так он, не дав толком и проявить себя, забивал противников гораздо крупнее и опытнее. Но сейчас что-то шло не так. Он не попадал. Совсем.

Белемир не учил Роктара драться, но каждодневные занятия со старым целителем научили юношу знать, чувствовать и понимать собственное тело, а также собирать в нужный миг все необходимые его качества и бросать их на достижение цели. С первого мгновения боя он понял, что чувствует, видит наперёд каждое движение Тахака. Оставалось лишь неторопливо сдвигаться, пропуская удары мимо себя, иногда подставляя под них руки. Тахак уже проиграл, проиграл в тот самый миг, как напал, но ещё не понял этого; переводил дух, вновь бросался вперёд, сыпал ударами, пытался хватать, бороться, терял дыхание и силы. Роктар отступал, кружил, заходил за спину противника, ощущая свою абсолютную власть над этим человеком; ему казалось, что силы, покидающие Тахака, вливаются в его жилы. Он понял, что не хочет даже его бить…

Зрители постепенно оживились, поднялся всеобщий гвалт. Тахак, не помня себя от бешенства, рвался вперёд, ему казалось, что все смеются над его беспомощностью. Судья посматривал на баклака, тот нервно крутил головой, разминая шею, но оснований для остановки боя не было…

– Что, сучонок, боишься схватиться грудь на грудь? – задыхаясь, страшно просипел Тахак. – Иди сюда, щенок, дерись честно, как мужчина! Невесту захотел? Твоя невеста скоро будет лежать под тем, под кем прикажут! И ногами от удовольствия дрыгать! Понял?!

И тихий алый свет полыхнул жарким всполохом…

Мало кто смог разглядеть движение Роктара – шаг навстречу и чуть в сторону, за плечо, короткое движение кулака сбоку к виску. Колени Тахака стукнулись о каменные плиты арены. Он смотрел на противника – но жизнь уже уходила из этого взгляда, руки дёрнулись и вновь бессильно повисли. В накрывшей арену гробовой тишине Тахак медленно повалился вперёд, ударившись о камни лицом с так и не закрывшимися глазами…

– Выходи! – рявкнул надсмотрщик. Роктар, пригнув голову, шагнул в низкий проём и остановился, щуря глаза. День выдался ясным, а светильник из фитилька, опущенного в плошку с тюленьим жиром, надсмотрщики в карцере «забывали» зажечь, так что за двое суток Роктар успел отвыкнуть от света. Лишь тьма, могильный, постепенно забирающийся внутрь костей холод каменного мешка и мысли. Уж для чего-чего, а для размышлений времени хватило, и Роктар в полной мере осознал правдивость слов Белемира. Смерть ненавистного прежде Тахака лишь сделала более пронзительным и беспощадным осознание того, что Ария для него потеряна. Навсегда.