– Тебе плохо? – Муж был не на шутку перепуган.
– Нет-нет, только посидеть бы немножко.
На набережной он снял пальто и положил на влажную скамью.
– Ленька, ну зачем!
– Присядь, отдохни.
Недомогание прошло быстро, да и в последующие месяцы почти не повторялось.
* * *
И все же порой неуютно чувствовала Ольга себя в Москве: и мужа часто не бывает дома (нет-нет, никаких упреков – учеба, экзамены на носу, подрабатывать приходится), и из родных рядом ни-ко-го. «Была бы мама жива…» За время беременности прошла эйфория от переезда в столицу, и появилось щемящее чувство одиночества. Как ни старался окружить ее заботой 23-летний будущий отец ребенка, он не всегда мог понять теперешнее состояние жены. И по-прежнему в их комнатушке собирались друзья, а по выходным, случавшимся нечасто, неизменно в компании приятелей отправлялись в кино или в театр. Ей же все больше хотелось уединения…
Отрадой и поддержкой стали письма любимой сестренки Маруси, жившей в то время с детьми у своей свекрови на станции Тихая Пустынь в соседней Калужской губернии. Укутавшись пледом, читала Оля послание сестры: «Переживаю за тебя. И не жалуешься вроде, а настроение, чувствую, невеселое. Ты подумай еще над моим предложением. Хоть и нехорошо так говорить, наверное, но Наталья Федоровна мне мать заменила, и тебя примет с радостью. А места здесь прекрасные. Приезжай, вместе веселее будет».
За чтением ее и застал Леонид.
– Что ж ты дома-то сидишь? Там такая погода, прямо весной пахнет. Может, давай прогуляемся? – И посмотрев на нее внимательно, спросил: – Ты неважно себя чувствуешь?
Оля молча передала ему письмо. Примостившись рядом на кровати и пробежав глазами по строчкам, он обнял жену:
– Честно говоря, не хотелось бы тебя отпускать…
Она промолчала, и Леня продолжил:
– Да я знаю, что мало внимания тебе уделяю в последнее время… Права, наверное, твоя Машуня… – Он покивал головой, как будто соглашаясь с какими-то своими мыслями. И добавил, уже широко улыбнувшись, в своей обычной, легкой манере (так непринужденно говорить о важных вещах мог только Мирачевский – и это неизменно всех подкупало): – Все ж в компании опытных мамаш тебе спокойнее будет. Да и я перестану переживать, что оставляю тебя одну.
– Ну конечно! – Оля выдохнула с облегчением: – Сможешь спокойно подготовиться к сессии.
– Решено. В выходные отвезу тебя.
Все складывалось как нельзя лучше: ближайшие выходные выпадали на Пасху, и трудящимся полагалось целых три дня отдыха.
Снова, как два года назад, Брянский вокзал. Только теперь до небольшой станции под Калугой – ехать всего ничего. Зато у Головачевых они сразу почувствовали себя как дома. Красота была и вокруг, а за сосновым бором скрывалась жемчужина этих мест – бывший монастырь Тихонова Пустынь, давший название станции. Но близко подходить к нему не рекомендовалось, теперь там расположилась воинская часть. Издали можно было любоваться еще сохранившимися куполами церквей.
Прогулки по живописным окрестностям и впрямь подействовали на Олю умиротворяюще, а особенно полюбился маленький водоем: подолгу задерживаясь на берегу, она жадно вдыхала свежий воздух, пропитанный хвойным ароматом, и вспоминала Солоницкий пруд из безмятежного детства.
Уезжая, Леонид обещал приехать через пару недель, на Первое мая – праздник Интернационала. Но, к радости жены, был в Тихой Пустыни уже 29-го апреля вечером. Оля хорошо выглядела – посвежевшая, а главное совершенно спокойная, хотя ответственный день приближался.
