- Перестань, - лодыжку обхватывают длинные пальцы, он подтягивает к себе, сминая чёрное покрывало. - Яна, мы всё решили. Ты поняла, что мне надо. И ты согласилась.
- Но ты же не будешь этого делать.
- Обязательно буду. Уже начал.
Он забирается сверху. Легко переворачивает меня на живот и, удерживая одной рукой, вытряхивает из слаксов.
Тащит их по бедрам.
Одежду с меня снимает, раздевает меня, мне не кажется, и если он так шутит, то уже пора нажать на стоп.
- Подожди, - встрепенувшись, пытаюсь его оттолкнуть. - За мной сейчас приедут.
- Мы дверь не откроем. Мы же заняты, - через кружево белья он сжимает ягодицу. - Я твою попку хвалил уже? - он сдвигается ниже, прикусывает зубами кожу вместе с трусиками. Оставляет звонкий, влажный поцелуй на пояснице. - Р-р, Ян. Вкуснятина.
Он держит меня за шею.
Лежу, носом уткнувшись в подушку.
Боже мой.
К дяволу летит моя выдержка.
- Стой, не смей, - поворачиваю голову и вижу наши отражения в зеркальных дверях шкафа - он сверху на мне, хозяйским взглядом изучает мое тело. Чувствует, что я смотрю и тоже поворачивается к зеркалу. Улыбается, верхняя губа - дуга Купидона, четкая лобжинка, манящая припухлость - его губы не раз кусали, наверное, трепали. Языком обводили лобжинку. Каждая девушка, кто в этой постели побывал.
Он убирает волосы с моей шеи. Ртом касается позвонков.
- Ты пожалеешь, - вздрагиваю.
- Точно нет, - его шепот жжет кожу. Языком он выводит узоры. - Я люблю сзади. Ты не против?
Он выпрямляется, через голову лениво снимает рубашку.
Остаётся в одних трусах, слегка двигается на мне, подталкивая дальше на подушки, и двигаются в такт его мышцы, бугристые руки, выступают вены.
- Я против, - голос садится, с мурашками справиться не могу. - Я не люблю сзади. Спереди тоже, - избегаю его отражения, тянусь к кожаному высокому изголовью, оттуда к тумбочке, что симметрично расставлены по бокам. Держусь за угол и пытаюсь подтянуться, - ты ничего не должен, не нужна твоя помощь, ты же слышал. И меня...
- А ты поговорку слышала? - он перехватывает мою руку, отводит ее назад, - первое слово дороже второго. Ты сама пришла. Ты у меня в квартире. В моей постели. Я тебя хочу. И я тебя возьму.
Пальцами натыкаюсь на ткань его трусов. Он держит мое запястье, приспускает резинку. В ладонь шлепается член - твердый, горячий, толстый, как дубинка.
- Сожми, - он накрывает мою ладонь своей, большой, как медвежья лапа, заставляет его обхватить.
Мы оба тяжело дышим. Я от бесполезной возни и паники, а он сквозь полуопущенные ресницы смотрит на нас, там, в зеркале.
- Сильнее сожми, Яна, - он перемещает мою руку ближе к корню, скрытому завитками темных волос.
Мне нужно отвернуться.
Но я как случайный свидетель, та пара в отражении - это не мы, не я и он.
Кто-то другой.
На стоп никто не нажал, и фильм крутится дальше.
И я сжимаю в ладони его член.
И вижу, как он запрокидывает голову. Пальцами перебирает мои волосы, бедрами толкается мне в руку.
В воздухе пекло, жаром накрывает мое тело.
Пара в зазеркалье похожа на людей, которые друг другу принадлежат.
Он - муж, старше лет на восемь, не успевший нарастить твердый панцирь, живой и энергичный, тот, с кем можно вместе постигать жизнь, как убеждали родители.
Неутомимый, горячий, с наслаждением в постели до засосов и рассвета с ней, и утром она сонная на парах.
А он забирает ее вечером.
Домой.
- Яна, - мое имя звучит очень тихо, но я слышу.
