– Я тоже… Я тоже играю существенную роль, – серьезно высказалась пуговица, которая еще три минуты назад была неразрывно связана с шелковой блузкой Зи, – только никто этого не замечает пока я, красивая пуговица на четыре дырочки, честно и добросовестно выполняю свои функции и/или играю свою пуговичную роль.
Но… Никогда не знаешь, чего ждать от нитки, которая мнит себя центром Вселенной.
Нужно знать Зи! Она – безалаберна, как любая талантливая актриса. Она не пришила пуговицу, а только «прихватила» ее несколькими стежками.
И вот – результат.
Связь, которая казалась неразрывной, разорвалась в один момент.
– Так даже лучше, – улыбнулся режиссер, глядя на то место блузки Зи Гранкиной, где только что была пуговица.
Зи, освобожденная от любых комплексов и условностей, смутилась.
– Кажется, закатилась под стойку бара, – предположила Зи, элегантно роясь в сумке в поисках булавки или какого-нибудь значка.
– Могу предложить иголку с ниткой и временную пуговицу, – тихо сказал бармен, который готов был горы свернуть ради Зи, но сдвинуть стойку бара для того, чтобы найти пуговицу – не мог. Кроме того, он не знал, как будет лучше – заметить то, что пуговица оторвалась или нет…
Он никогда не знал, как будет лучше.
И в этом была его главная жизненная проблема.
– Не нужно быть такими безалаберными, – решила стойка бара, – Я – устойчива и фундаментальна. На меня опираются великие актеры, когда заходят сюда… Нужно всего лишь наклониться и поднять пуговицу. Она, конечно, лежит не на видном месте, но и искать придется не так уж и долго.
Драматург положил на столик небольшой пакет.
– Что это? – спросил режиссер, – весь твой скарб?
– Это – песок, – пояснил драматург и добавил: – Зи, ты не будешь играть Офелию. Офелию будет олицетворять кучка песка…
Режиссер расхохотался:
– О, столько потерь сразу… Сначала пуговица, потом роль Офелии.
– Я переживу, – Зи просто очаровательно скрипнула зубами, – интересная мысль с Офелией…
– Еще бы, – подумала кучка песка…
– Разумеется, – улыбнулась интересная мысль.
***
Отношения с Вилли развивались строго по спирали. Как, собственно, и должно было быть.
В нормальных отношениях.
Аня не утруждала себя мыслями, где, когда и кем устанавливались правила – как-таки должно было быть.
С некоторых пор она вообще не сильно старалась задумываться над тем, что стоит у истоков каких-то поступков, слов, мыслей.
Иначе, просто сойдешь с ума…
Как и многие, вполне необходимые вещи в жизни, одни мужчины предназначались «для блеска», другие – «для жизни», третьи – «чтобы был»…
Грани, как обычно, были размыты.
Она знала, что если Вилли берет ее за руку, то за этим последует что-нибудь ласковое, нежное, милое… Аня не считала его предсказуемым, но во многих случаях угадывала то, что он сделает.
Куприянов, рассматривая близко ее лицо, говорил: «Губы у тебя детские… Мне всегда нравился более чувственный рот. Но у тебя – очень даже вполне.»
Вилли говорил с придыханием «Какая же ты красивая!», и она принимала это, как должное. От Куприянова было радостью услышать «очень даже вполне»…
Все зависело от того, кто судит.
Вилли дарил цветы, приглашал в театры, согласовывал свои действия и смотрел влюбленными глазами. Однажды он хотел ее поцеловать, а она сказала «ой, я только что курила»…
У Вилли на лбу было написано «ну разве кто-нибудь в здравом уме откажется поцеловать тебя только из-за того, что ты курила?»
