– Мам, да вовсе он не обнищал! – пытаюсь ее урезонить.
– Да? – мать впивается в меня очень деловым взглядом. – Ты списки Форбс смотрела? На каком он месте?
.
Арс
А кроватки можно будет впихнуть в гостевую спальню! Она здоровая! Кабинет, конечно, удобнее, но не хочу я его отдавать! Хотя… Часто ли я работаю дома? Да ладно! Фиг с ним! Отдам кабинет!
– Ну так что, Арсений Михайлович, подписываем?
Вырывает меня из моих размышлений скрипучий голос контрагента.
А?
Что?
Кого?
– Мне нравятся ход наших переговоров, но я обязан проконсультироваться с юристами! – надеваю на свой фейс формальную улыбку.
Черт! А это у меня кто вообще? “Рикстон”? А… Блин! И фигле я ляпнул, что мне нравится!
– У меня есть несколько замечаний, которые я хотел бы с ним обсудить, прежде чем обговаривать с вами. Мы можем назначить еще одну встречу? – вскидываю брови с умным видом. – Допустим, во вторник?
– Хм, – гендир “Рикстона” недовольно поджимает губы.
Но я ему нужен больше, чем он мне.
– Если только в первой половине дня, – тянет нехотя.
– Да хоть в семь утра! – фыркаю довольно.
– Надо уточнить у моего секретаря! – он уже набирает сообщение.
– Отлично, я тогда своему тоже дам команду и, – встаю, протягиваю ему руку, – уверен, что во вторник мы совершенно точно подпишемся!
– Хотелось бы, – цедит сквозь зубы мой контрагент, но я жарко трясу его руку и уматываю из переговорной.
Да, я взял с собой контракт.
И я даже думаю его почитать…
Наверное.
На досуге.
Интересно, а как на нем будет смотреться брокколи!
Живо представляю себе бумаги, измазанные соплями этих двух Яблочек, и мне становится смешно! По-настоящему смешно.
– И что же привело тебя в такой восторг? – слышу за спиной голос Евгения Александровича. – Неужели “Рикстон” согласился на твой процент ретро-бонуса?
– Не знаю, – широко улыбаюсь в ответ. – Я не смотрел контракт! И не слушал его на переговорах.
– Надо же! – крякает старик, пораженный моей откровенностью. – О чем же ты тогда думал?
– О детях, дядь Жень, – улыбаюсь еще шире. – О своих детях!
– Надо же! – довольно хмыкает Филиппов. – И с кем же ты собрался их делать?
А я гордо выпячиваю грудь:
– Я, собственно, уже!
Арс
– Двойня? – Филиппов аж садится. – Девочки? – хмыкает. – А что, с мальчиками бывших любовниц не нашлось?
А мне че-то аж горло злостью перехватило!
– Евгений Александрович, – произношу тихо, но смотрю на него так, что старик невольно выпрямляет спину. – Вы, кажется, не планировали мне свечку держать.
– Хм, – откашливается тот.
Разглаживает несуществующие складки на пиджаке.
– Ну ладно, – смотрит на меня исподлобья. – А кто их мать?
– Лёля, – взмахиваю рукой, – Леонтьева Ольга. Переводчица. Помните?
– А как же! – с готовностью отвечает старик. – Вы встречались целую вечность! Месяца три!
– Четыре, – поправляю его и снова чувствую непреодолимое желание огрызнуться.
Но молчу.
Стискиваю зубы.
Отворачиваюсь к столу, собираю в стопки совершенно ненужные мне сейчас бумаги.
– И ты хочешь сказать, – медленно начинает допытываться Филиппов, – что она от тебя родила.
– Родила, – киваю. – Сказать не сочла нужным, но родила.
Полностью историю выдавать не хочу.
Во-первых, это совершенно не в моем стиле – выкладывать все, как на блюдечке.
А во-вторых… А во-вторых, почему-то совершенно не хочется выставлять на всеобщее обозрение наши с Ольгой отношения.
Даже фиктивные.
Почему-то вдруг все, что касается ее, стало казаться сокровенным и очень личным.
