Однако Андрей холодно взглянул на жену и обратился к Ане:
– Видишь, я же говорил, что у нее одни мужики на уме вперемешку с учебным процессом! Пойдем отсюда, тут все равно ничего интересного не предвидится – сплошной детский сад.
– Батюшка Сергий! – неожиданно среагировала на появление своего настоящего супруга Леночка, – познакомьтесь, это мой муж, Андрей, он не верит, что я здесь к экзаменам готовлюсь, но вы-то видите, что ничего постыдного не происходит. А он говорит, что здесь какие-то голые парни, а это на самом деле мальчики из нашего класса и ничего у меня с ними…
– Это она к кому обращается? – удивленно посмотрела Аня на Андрея, облик которого никак не соответствовал облику православного батюшки, – только что мужем для нее была я – выходит, по логике вещей, батюшка Сергий – это ты!
– Это как раз нормально, – усмехнулся Андрей, по-прежнему игнорируя свою супругу, – она меня все время за кого-то другого принимает – только не за меня самого. Я не раз ее сны посещал, уже надоело. А вот то, что она тебя за меня приняла – это что-то новое, правда я в ее сон никогда с третьим лицом не являлся, может она всегда кого-то третьего за меня принимать будет?
– Но я ведь – не мужчина!
– Ну и что, меня она тоже несколько раз за подружку принимала и пыталась со мной поделиться всякими интимными подробностями жизни со мной же самим. В общем все перепутано в этой головке.
– Я же говорила, что вы подружитесь! – донесся до них радостный голос Леночки, – и Андрюша тоже будет в нашу воскресную школу ходить! Да идите же сюда, мы все здесь поместимся!
– Спасибо, не хочется, – возмущенно фыркнула Аня, – меня ваша компания совершенно не привлекает! Между прочим тот, кого ты батюшкой Сергием называешь, и есть твой муж, а я Аня, а не Андрей, и уж тем более – не батюшка Сергий.
– Не муж – а Небесный жених, – начала плести Леночка очередную ахинею, – а мы все его земные невесты, потому что батюшка Сергий Христа на земле представляет.
– Все, не могу больше этот бред слушать, – сказал Андрей, – пошли отсюда, пусть чем угодно со своими манекенами занимается, мне на это глубоко наплевать. Непонятно все же, почему она тебя за меня приняла?
– Да я давно собираюсь отсюда выйти, только не ясно куда. Сюда я через световой экран попала, здесь же нет никакого экрана.
– Любая стенка подойдет, изнутри этот экран не светится, и выглядит в данном случае, как стена этого зала. Пошли, не могу больше на этот детский сад смотреть… я все же вначале думал, что она – более развитая душа.
– Какой же это детский сад? – смутилась Аня, – целая компания голых мужиков твою жену щупают, и наверняка вскоре займутся с ней групповым сексом.
– Так то ж во сне, – махнул рукой Андрей, – видно наяву она от меня чего-то не дополучает… впрочем – сама виновата, могла бы и сама быть потемпераментней. Это она здесь такая Мессалина, а в действительности – серенькая овечка…
– Знаешь, – перебила его Аня, – как-то неудобно в присутствии ее самой такие вещи обсуждать… мне, по крайней мере, не по себе.
– Не обращай внимания, – хмыкнул Андрей, – обычная астральная кукла! До нее почти ничего не доходит из того, что мы здесь говорим, вернее, доходит только то, что она хочет услышать. Ладно, пошли, я похожую картину уже не в первый раз вижу.
Андрей направился к стене, которая неожиданно возникла из мрака и тут же сформировала небольшую дверцу перед ним, за которой Андрей тут же скрылся. Девушка последовала за ним, но у самой двери обернулась в сторону той, в чей сон они так беспардонно вторглись. Оказалось, что за те несколько секунд, которые Аня не смотрела в сторону Леночки и компании, картина несколько изменилась. Кровать теперь превратилась в круглый торт, размером с колесо карьерного самосвала, обнаженные молодые люди оживленно суетились вокруг этого кондитерского чуда, а сама Леночка нарезала этот торт по секторам самым длинным японским двуручным мечом но-тати, насколько хватало длины клинка. Аня раскрыла дверцу и шагнула во тьму, которая сразу обернулась полумраком Андреевой квартиры. Ее спутник оказался тут же, и оба они стояли рядом с кроватью спящей Леночки – это было уже ее плотноматериальное тело, от которого вверх тянулась серебряная нить к опалесцирующему шару.
