– Лучше молчи, – просопел он и, вспомнив о том, что предки наделили его магией, прекратил бессмысленно водить ладонями по лицу, и очистился, встряхнувшись, как большой (злой) пёс.
– Шфуу, – выдохнул с силой, отряхнул костюм, опять-таки – магией и вернулся за свой стол, с ненавистью поглядывая в сторону ни в чём не повинной кушетки.
Сел в кресло. Жестом предложил мне не надеяться на силу собственных ног. И только после этого хмуро буркнул:
– Ну?
– А?
– Что уже натворила? Признавайся?
– Я? – Широко распахнув глаза и прижала руку к груди. Да после ночного побоища на этаже наших недоученных боевиков я даже дышу по расписанию! Какое там «натворила»?! – Чиста и невиновна!
– А улыбалась тогда зачем? Знаю я тебя, нуре Алларэй! Из тебя в этом кабинете проще было непристойность выбить, чем улыбку. А тут вдруг вошла вся такая из себя…
– Какая? – растерянно прошептала я.
– Сияющая одухотворённостью и благодарностью! – рявкнул нурэ Гоидрих.
Я смутилась и потупилась.
– Ничего подобного, – проворчала, посматривая в угол, где смертью храбрых полёг не один литр горячительных напитков. – Просто я похвастаться хотела, как хорошо первый день в ясельной группе прошёл.
Ректор виновато почесал висок.
– Да? Ну, прости тогда… Но точно из-за этого? – Я кивнула, а он вздохнул. – Хорошо.
И тут же встрепенулся, насупил рыжие брови и, суетливо отводя взгляд, выпалил:
– Кстати, о студентах, раз уж вы сами этот разговор подняли… И я помню, что мы… что вы… В общем, если коротко, то мне таки нужны имена ваших партизанов. У МК к ним назрела парочка вопросов.
– Нет.
– Бренди! – Нурэ Гоидрих снова вскочил и подёргал себя за галстук. – Это не шутки! В ночь Илайи МК засекли запретное колдовство. Кто-то пытался взломать «Щит Аллорэев» прямо отсюда, из БИА, и…
– И вы посчитали, что я могу быть как-то связана с этим?
Не то чтобы я обиделась, но отчего-то срочно захотелось сходить в купальню и смыть с себя ту грязь, которую на меня тут случайно вылили.
– Нет. – Опал в кресло ректор. – МК так решил. Тебя никто не винит. Они думают, ты по глупости и незнанию покрываешь преступников.
– А вы?
– А я тебя четырнадцать лет знаю! – отбрил наставник. – Въедливая, язвительная, подозрительная ссс...тудентка. Бывшая. Которая теперь наставница. Полагаешь, я поверю, что тебя малышня вокруг пальца обвела?
– Тогда в чём дело? – спросила я.
– Это в августе ещё началось, – негромко ответил наставник. – В самом конце…
А если быть совсем точным, то тридцатого августа. Почти все студенты к тому времени уже подтянулись а академию, преподаватели во всю готовились к учебному году, а нурэ Гоидрих нервно измерял шагами длину и ширину собственного кабинета, думая над новым указом о «талантливых и перспективных».
В дверь постучали и Ланти Кормак проблеял в узкую щель:
– Господин ректор, к вам нурэ Дербхейл по важному делу. Пускать?
– Нет, в угол на горох поставить! – рыкнул ректор. – Какого демона ты спрашиваешь, когда заранее знаешь ответ?!
– Простите, – пискнул мальчишка и спрятался в приёмной, а вместо него в дверном проёме появился самый старый наставник БИА алхимик нурэ Дербхэйл.
– Я смотрю, ты сегодня не в духе, Идан, – проскрежетал он, устраиваясь на кушетке, поближе к столу с напитками. – Из-за указа.
– Из-за него, – вздохнул ректор. – Не хотел вас обидеть, просто нервы ни к чёрту.
В те времена, когда нурэ Гоидрих был студентом БИА Дербхэйл занимал должность декана Алхимического факультета, нолет пятнадцать назад ушёл с этой должности по состоянию здоровья, однако преподавание не бросил.
