В нём есть выправка, есть и стать.
Всем Границы бойцам бедовым он
За отца и родную мать.
Наш командир, шала-лу-ла, дуба-дуба...*
Во время припева подавальщик принёс нам телятину – пол коровы в гигантском деревянном корыте, с золотистой аппетитной корочкой, с отварной картошкой, политой растопленным маслом и посыпанной мелко рубленным укропом. И с грибочками, маринованными. Возможно, их накладывали из той же бочки, что и те, которые у меня упёр наглец Рогль.
Я облизнулась, а подавальщик склонился над столом, якобы сметая полотенцем никому не видимую грязь, и заговорщицким шёпотом поведал:
– Леди, вы бы шли отсюда, пока они на третий куплет не перешли. Я вас могу через чёрный ход на улицу вывести, даже извозчика поймаю…
И бросить всё это телячье-картофельно-грибное великолепие врагам? Ну уж нет.
– Спасибо за предложение, – вежливо улыбнувшись, прошептала я. – Но я останусь.
Боевые маги от стражей границ не бегают.
Певуны пошли на третий куплет, а запевала впечатал ладони в столешницу нашего стола и прорычал, исподлобья щурясь на Даккея:
– Я помню тебя, Алан Даккей. Это ты виноват в том, что меня с Предела попёрли с позором.
От удивления я даже поперхнулась.
Между стражами границ и боевыми магами, служившими на Пределе, всегда было противостояние. Одни были сильнее и родовитее, но на границу с миром демонов шли не по доброй воле, а другие, не обладая должным уровнем магии, рвались на Предел изо всех сил – за золотом. Император щедро платил своим стражам, хотя в стычках с демонами и нежитью они не участвовали.
Первые называли вторых «принеси-подай».
Вторые первых «беспредельщиками».
Папенька чего только о службе ни рассказывал. И о мародёрах из местных любителей поживиться за счёт чужой смерти, и о драках, о страхе, о том, как некроманты сходили с ума, даже о шлюхах, которые бились за право поработать на Пределе. Впрочем, о шлюхах родитель рассказывал не мне, но я всё равно услышала. Это и ещё одно:
– Знаешь, Этэль, – как-то вечером негромко рассказывал он матушке, когда они вдвоём по своему обычаю сидели на веранде нашего дома. – Я ведь мог уйти с Предела. Были возможности. За воровство у своих, за насилие, за издевательство над новичками…
– Ты не мог, Тин, – ответила маменька. – Если бы смог, я не смогла бы тебя полюбить. И хватит волноваться. Мы хорошо воспитали своего сына, он никогда не опозорит свой род…
Этот разговор случился в моё первое лето без брата, но я его не забыла, потому и ляпнула, не задумываясь, сразу после слов певуна:
– А не нужно было у своих красть. Глядишь, и до золотых эполет дослужился бы…
– Ах ты мразь! – прорычал певун, но бросился отчего-то не на меня, а на Даккея. – Всё своей девке растрепал? Ну, я тебя…
Драка началась внезапно, как гром среди ясного майского неба. Казалось бы, только что все гости «Кричащего бобра» дружно пели песню, которую в народе называли гимном стражей границ, а в следующий момент в воздухе замелькали ножки стульев, осколки глиняной посуды и кулаки.
Памятуя о предупреждении Даккея, я прижалась к его спине, будто меня магией к ней приклеили, и надёжно прикрывала тыл напарника, одновременно держа над нами щит (среди стражей сильных магов не было, но и от слабого проклятия может так прилететь, что и врагу не пожелаешь).
Однако моя ненавязчивая защита подействовала на стражей, как красная тряпка на быка. Если поначалу лишь только часть из них пыталась нас достать, то теперь они как с цепи сорвались.
