Но сам Гитлер на такое своеобразное невмешательство не обижался. Он прекрасно знал свою силу и в действительности точно расставлял все акценты каких-либо дел, поручая их то одному, то другому, выбранному им лично, человеку.
Этим он избавлялся от своеобразно присущей каждому начальнику категории любимчиков и давал возможность послужить рейху кому-либо еще.
Хотя непосредственно любимчики все же у него были, и наш Молчун был в их числе, который, естественно, имел немецкое имя и фамилию, которые еще будут нами объявлены чуть позже, но, правда, не в этой главе.
К странностям уже самого фюрера, можно было бы отнести его искреннее желание победить хоть в чем-либо, и этот факт обстоятельства присутствия его души не остался не замеченным в самой истории.
Он все время двигал и двигал массами, желая, как говорится, перепрыгнуть самого себя или, как он говорил, само время. Ему хотелось бесконечно большего, и именно этим своим качеством он погубил многих и многих, довольно талантливо командовавших на всех фронтах.
Но пока речь идет о довоенном времени, а потому будем придерживаться его субординаций.
На момент нами описываемой сцены празднования его дня рождения, Гитлер был незабываемо счастлив, хотя в то же время беспрестанно оглядывался по сторонам.
С ним рядом не было Евы, и это его несколько удручало, так как он привык советоваться, или обсуждать кого-то непосредственно с ней.
Наверное, силком напросившаяся на званый обед, чья-то генеральская жена то и дело бросала на него пытливые взгляды, отчего самому фюреру становилось не по себе, и он испытывал истинное омерзение при виде этой довольно дородной немки во всю ширь своего свободного декольте демонстрирующей ему свою пышную грудь.
Адольф водил глазами по сторонам, абсолютно игнорируя так называемые ужимки еще молодой немки и в беспокойстве дергал время от времени ногами.
Его топорщащиеся усы внезапно резко опустились, а рот надежно сомкнулся свободным ходом его челюстей.
В общем, Адольфу стало не по себе, и он весь чувствовал себя как-то неуютно на своем собственном празднике, что ему вскоре пришлось его покинуть или исчезнуть, но совсем незаметно.
Как это всегда и водилось, его незаметно заменил двойник, и сам фюрер облегченно вздохнул, едва только спустившись в тот самый тоннель, о котором мы уже говорили.
Схема подмены была разработана очень тщательно, и о ней не знал практически никто, кроме самого Гитлера, его соответствующего для указанного мероприятия двойника и еще нескольких человек его личной охраны, одним из которых и был наш разведчик, в свое время получивший чин генерала из рук лично фюрера.
На время отсутствия его подменял другой человек, так же, как и он сам, своеобразно ходивший в любимчиках Гитлера и имеющий такой же чин, как и у него.
Они оба числились военными атташе, хотя понятно, что их истинная роль была именно в этом.
Но должность обычных телохранителей была слишком омерзительна для самого фюрера, а потому он создал своеобразную службу, как он сам говорил, египетских псов, которые будут охранять лично его. Тем более, что внешне они его устраивали, не говоря уже о личных качествах и особой преданности.
Фактически, они находились рядом с фюрером по несколько дней, но могли задерживаться и на неделю или больше, если того требовали обстоятельства или сам фюрер находился в так называемом отрыве от основного места своего пребывания.
