Особенно Мориса заботило положение Ариши. То, что рана случилась навылет, это конечно хорошо, не надо доставать пулю. Но вот то обстоятельство, что она задела ключицу и, сломав её, повредила небольшой кровеносный сосуд, такое положение вещей настораживало Мориса, и тревожило его как бывшего медика. Когда-то давно ещё в своём отрочестве он, будучи сыном оперной певицы и военного врача, учился некоторое время на армейского фельдшера. Однако музыкальная наследственность матери победила, и он пошёл по её стопам.
И вот сейчас в столь трудный час, те его первоначальные знания по медицине очень ему пригодились. Поражённый чрезмерной бледностью и состоянием Ариши, он решил лично нести её на руках до самого их расположения. Двое солдат, наспех соорудив кое-какие носилки, уложили на них расхворавшуюся Глашеньку и понесли её вслед за Морисом и Аришей. Настя, окончательно отдышавшись от угара, была в состоянии идти сама. В последний раз, оглянувшись на уже догорающий дом, она с горестью перекрестилась и, поклонившись, тронулась в путь. Двое из оставшихся караульных зорко оглядываясь по сторонам, шли рядом готовые в любой момент предотвратить негаданные неприятности, а уж их-то в городе хватало.
В этот вечер пожар в доме Насти и Ариши не стал единственным. За то время пока они добирались до расположения французских солдат, в их околотке загорелось ещё несколько дворов. Только спустя час они, ни без некоторых трудностей, наконец-то попали в усадьбу. Морис, всю дорогу бережно и осторожно нёсший Аришу один, уложил её на самую подходящую для такого случая большую и опрятную хозяйскую кровать. Тут же, в соседней комнате устроили и Глашу, выделив ей удобный диван. Настя ни на миг не отходила от дочери. Потеряв много крови, Ариша очень ослабла и устала. Сейчас она тихо лежала и неотрывно смотрела вверх, при этом практически не шевелилась, и лишь изредка слабо вздыхая, моргала. Её положение было удручающим и вызывало большое опасение.
Настя, взяв руку дочери в свою ладонь, целовала её и рыдала тихо молясь. Под утро у Ариши поднялась высокая температура. Слёзы беспомощности покрыли лицо горем убитой Анастасии. Ариша металась в горячке, постоянно бредила и стонала, то и дело, покрываясь обильной испариной. Морис, как единственный медик из всех присутствующих, сначала оказал посильную помощь нянечке Глаше, и теперь, вот уже который час, предпринимал все меры для того, чтобы вытащить бедную Аришу из её страшного состояния. Зная все необходимые для этого приёмы, он пользовал её наилучшими средствами, кои только смог найти в этой сложной обстановке. Вход шли, и различного рода примочки, и листья подорожника, и присыпка из древесного угля, и отвар из каких-то кореньев, бережно им собранных ещё летом, где-то в лесах Европы. Морис не жалел себя, трудился на износ и прилагал массу усилий для спасения Ариши.
А меж тем дела в охваченном пожарами и мародёрством городе были более чем прискорбны. Заканчивалось всё самое необходимое, кончалось, и продовольствие, и медикаменты, и чистая вода, да абсолютно всё. Возникла реальная опасность возникновения эпидемии и всевозможных заболеваний. Наполеон, не дождавшись желаемого эффекта, решил покинуть Москву, сохранив тем самым хоть какие-то остатки армии и дисциплины в ней. Вечером по всем подразделениям прошёл приказ о выводе войск. Лейтенант Морис Дрюон, как и все офицеры французской армии также получил его. Настал срок попрощаться со своими милыми подопечными, с этими тремя славными русскими женщинами, вдруг в одночасье ставшими для него такими близкими, почти родными.
