– Когда переезжаешь на другое место, надо обязательно позвать с собой домового, – учила прабабушка девочку.
– Знаю, бАшка, – кивнула девочка, – мне Митрофан и Евдокия рассказали, как надо перевозить домовых, они уже с твоей мамой переезжали.
– Когда это ты успела поговорить с домовыми? – удивилась женщина.
– А когда вместе вещи для переезда собирали, они помогали мне, я им.
– Какая ты смышлёная, однако, – прабабушка с уважением посмотрела на девочку.
Анастасия, будучи еще совсем маленькой, подружилась с домовыми. К тому времени тех уже стало четверо: у Митрофана с Евдокией родились двое детей. Росли и развивались домовята не как люди. Старший сын домовых, Степан, года через три после своего рождения превратился в двадцатилетнего парня. А их младшая дочка Алёнка за год стала десятилетней. Сначала она помогала Настиным родным нянчить малышку. А затем стала подружкой и самой Насте, когда та подросла. Вместе они играли в куклы, рисовали, учились читать, вместе придумывали и шили себе наряды принцесс, и вместе делились секретами – только Аленке доверяла Настя свои тайны про симпатию к мальчику из параллельного 3 «Б».
***
У прабабушки, бабушки и мамы девочки тоже были свои заботы, да поважнее, чем у Насти. Они пытались расшифровать древнюю надпись. Для этого было сделано множество цветных фотографий текста, как общим планом, так и его отдельных фрагментов. Женщины обивали пороги музеев и научных институтов и даже смогли записаться на прием к светилу науки – старенькому профессору филологии.
Как только тот увидел фотографии со старинным текстом, то сразу же вскочил из-за стола, выхватил их из рук женщин и с интересом уткнулся в снимки носом. Начал расспрашивать, откуда это. Не желая говорить правду, женщины озвучили заранее сочиненную историю про дальнюю родственницу, которая всем рассказывает про какой-то спрятанный семейный клад. Профессор сказал, что у него есть один знакомый ученый, специалист в области старорусского языка, он попросил женщин оставить ему снимки и прийти через две недели.
Когда прабабушка и бабушка Насти пришли к профессору снова, они застали у него в кабинете несколько мужчин разного возраста. В руках те держали пачки исписанных листов и громко спорили. Фотографии с текстом были разложены перед ними веером на огромном столе. Волнуясь, женщины присели на краешки стульев.
Перед тем, как начать, профессор поздоровался и прокашлялся.
– Видите ли… – начал он, – я и мои коллеги впервые столкнулись с таким текстом. На сказку или былину это не похоже, для обыкновенного письма слишком уж странное. Но, скорее всего, это и есть обыкновенное письмо. Кто-то из нас считает, что это послание предназначалось жившим по соседству, а кто-то полагает, что это предостережение, отправленное потомкам. Об этом говорит и толстый слой то ли воска, то ли древесной смолы, которым покрыт текст. Вы сами об этом рассказали, да и на фотографиях видно. Наверное, тот, кто это написал, хотел, чтобы его письмо сохранилось как можно лучше. А сейчас мы озвучим, что тут написано… Вячеслав Палыч… – профессор повернулся к одному из мужчин, – я попрошу вас продолжить.
Из-за стола поднялся мужчина, по возрасту намного моложе профессора, но такой же взъерошенный. Он поправил на переносице очки и уставился в свои потрепанные блокноты.
– К сожалению, не весь текст хорошо сохранился… – забубнил он себе под нос, – но кое-что разобрать можно… а вот насколько мы правильно поняли написанное… – он сделал паузу – ну да ладно… приступим.
