Две недели до любви - страница 5

Толпа вопит, скандирует, топочет, а я поворачиваю свое ломающееся, горящее от боли тело и бросаюсь в прыжок. Но сама понимаю, еще не отпустив мяча, что попытка не удалась. Я прыгнула слишком высоко и развернулась совершенно не так, как надо.

– Кейс кидает, и… – радостно начинает Ричардс. Я в который раз размышляю, как ему вообще пришло в голову, что своим неудачным броском я могла отправить мяч даже не в корзину, а хотя бы рядом с ней. Как он рассчитывал закончить фразу словом «забивает»?

На трибунах Такер беззвучно говорит «ой» и выдвигает локоть, чтобы пихнуть близнеца. Леви пытается увильнуть от удара. Он отклоняется. Рука Такера натыкается на пластиковый стаканчик и выбивает его из пальцев Леви. Стакан летит к площадке и приземляется у самой лицевой линии. Он переворачивается, и газировка разливается под кольцом. Коричневая пузырчатая тень ползет по блестящему полу спортзала.

Я нажимаю на «паузу»; Челси зависла в воздухе. Она еще не успела приземлиться после своего безумного, отчаянного прыжка. Ее ноги еще не коснулись лужи от разлитого напитка Леви. Она еще не потеряла равновесие и не поскользнулась в липкой газировке. Ее ноги еще не разъехались в разные стороны, как у чирлидерши, которая садится на шпагат. Тело ее еще не ударилось о твердую, как кирпич, поверхность пола.

Скоро меня спешно заберут в пункт первой помощи, где доктор так сдвинет брови, что они столкнутся, как две машины при аварии. Он покажет на рентгеновский снимок: трещина прошла сквозь мое бедро, и я стала похожа на надтреснутую чашку. Доктор покачает головой, когда я наконец расскажу про боль в тазовых костях. Он скажет: Твое бедро уже было повреждено стрессовым переломом, Челси. Ты слишком его нагрузила. Надо было рассказать кому-нибудь, что тебе больно. Меня отправят на операцию, а после карьера спортсменки разобьется на мелкие, острые осколки, которые изменят всю мою жизнь. Такие осколки часто можно встретить в трейлерном парке после урагана.

Я пристально смотрю на себя, от всей души жалея, что не могла тогда поставить на «паузу» свою жизнь. Почему нельзя было зависнуть в воздухе навеки и не испытывать той мучительной боли, что последовала дальше?

– Назови меня психом, – говорит из-за регистрационной стойки Эрл, владелец рыболовного курорта «Озеро в лесу», – но я, представь себе, считаю, что человек на отдыхе хочет… ну, отдохнуть.

У меня сразу пропадает весь энтузиазм. Я оглядываюсь на плакат, который только что прикрепил кнопками на стену лобби. Он совсем даже не плох, этот плакат. Я бы даже сказал, что на моем коллаже природа Северной Миннесоты словно манит зрителя. Белопенные бурлящие потоки, байдарки в чистых речных водах, бурые полосы пешеходных троп – что может быть лучше? Дайте мне неделю, и я научу вас, как получить идеальное тело! – обещает мой плакат. – Тренинг в «Озере в лесу»!

– Это отличная идея, – защищаюсь я. Но слова мои звучат так неубедительно, что с головой выдают, как мало я уверен в себе. Я прокашливаюсь и решаю, что надо действовать настойчивее. – Я же никого в зал силой не загоняю. Это все активный отдых на природе: пешие прогулки, плавание, гребля, да еще на фоне таких шикарных пейзажей. Разве не за этим люди сюда и приезжают? Ради природы? Кто выберет отдых в Миннесоте, чтобы сидеть в помещениях?

– Не знаю, – бормочет Эрл. – Людям нравится немножко полениться в отпуск. Здесь люди не ходят в походы, а прогуливаются по аллеям, Клинт. Байдарки нужны для того, чтобы глазеть по сторонам, а не соревноваться. Плавать? Скажи лучше, возлежать на надутой шине в тихих водах пристани.