А ведь наша земля могла всего этого избежать. Мы слишком близко подошли к грани чёрного зеркала. Любовались его красивой поверхностью. Рассматривали с интересом, необычных для нас прежних, созданий в отражении. Таких антимы. Мы захотели прикоснуться к этому вырождению. Оно увлекало нас. Мы споткнулись и сами не заметили, как очутились по другую сторону стекла. Один неверный шаг в истории, и мы стали противоположностью прежних себя. В один миг взращённые, взлелеянные советской родиной мыслители, писатели, поэты, режиссёры начали поливать свою мать помоями.
Это корабль не просто гибнущий, Саша. Он уже мёртв. Мы с вами плывём на летучем голландце, всё ещё считая себя живыми.
– И какой же выход?
– Выхода нет. Вернее, я не знаю такого человека и представить себе не могу того, кто обладает инструментом для исправления. Разве что уничтожение и запуск цивилизации с нуля… Жаль, что наш занимательный разговор закончился на такой ноте.
– Я постараюсь разузнать что-нибудь о вашей игрушке, Павел Петрович.
Старик кивнул и молча подал на прощание руку.
Выйдя на улицу, Павел Петрович, не оборачиваясь и не спеша, направился под снегом к своей машине. Александр подошёл вплотную к стеклу и смотрел вслед необычному посетителю. В белом свете фонаря из снежинок вынырнули два человека. Один из них услужливо открыл дверь автомобиля, старик скрылся внутри, и оба охранника поспешили в припаркованную за хозяйской машину сопровождения.
– Понятно, почему тебе всё опостылело, – улыбнулся продавец. – Ехал бы уж на старости лет куда-нибудь в деревню от всего этого.
На следующий день он вошел в свой магазинчик сильно раньше обычного. Привычно заскрипела старыми заржавленными петлями дверь. Александр недовольно поморщился и полез в шкаф за баночкой смазки-спрея. Хватит месяца на полтора, а потом опять начнёт скрипеть. Обильно покрыв петли аэрозолем, он закрыл дверь на замок изнутри и направился в маленькую комнату позади основного торгового зала, служившую ему и кухней, и мастерской, и рабочим кабинетом.
Его не оставляло тревожно-радостное чувство, щекочущая воронка в животе, словно в детстве, когда катаешься на больших качелях или ждёшь в предвкушении, накануне дальней поездки. Ночь прошла в какой-то беспокойной полудрёме. Мозг, не слушаясь повелений уставшего тела, раз за разом прокручивал события вчерашнего вечера и разговор со странным посетителем.
Пройдя в свою подсобку, Саша налил было в кружку чай, но, посмотрев на своё отражение в дымящейся поверхности, вылил вдруг содержимое в раковину.
Здесь-то зачем?
Он аккуратно отодвинул потёртую лакированную тумбу от рабочего стола и, поддев стамеской, открыл тяжёлую деревянную крышку люка в полу, ведущего в подвал. Закрыв изнутри железную дверь в подсобку на засов, Александр надел на лоб фонарик, включил его и начал спускаться по стальным скобам, вбитым в стенку лаза. Метра через три шахта заканчивалась, выходя в небольшое помещение со сводчатым потолком в два шатра и полом, выложенным кирпичом в тычок.
Спрыгнув на пол, Саша потянулся под потолок, закрутил в патрон слегка вывернутую лампочку и с улыбкой оглядел пустое подземное помещение. В центре пола чёрной круглой дырой зиял колодец с буртиком в полкирпича. Возле самого его края сиротливо стояла табуретка.
Подойдя к краю подземного колодца, Саша по обыкновению посмотрел вниз, словно не знал, что он там увидит. Такие же стальные скобы уходили бесконечной чередой далеко вниз и терялись в черноте, которую уже не мог одолеть налобный фонарик.
