– Что ж, давай знакомиться. Что ты будешь – кофе или сок?
– Ни то, ни другое. Третье.
– Что именно?
– Шампанское.
– А я, между прочим, за рулём.
– А мне, между прочим, наплевать.
Рубинов рассмеялся во второй раз, и мне подумалось, что я выиграла второй раунд. Первый же выиграла тем, что осталась здесь.
Шампанское всё-таки появилось на столе. И когда сквозь тонкую призму бокала Рубинов принялся разглядывать моё лицо, я с отчетливой ясностью поняла, что сегодня не вернусь ночевать. И мысль эта опьянила меня посильнее любого шампанского.
Я принялась рассматривать его в ответ. Теперь он был совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, и вот по-настоящему я могла не отрывать он него свой взгляд.
У него было лицо хищника – заострённый подбородок, нос с горбинкой, стальные зелёные глаза, тонкие сжатые губы. Светлые волосы в беспорядке падали на плечи. Кажется, я уже писала об этом. Просто я никак не могла оторвать глаз от медово-огненного оттенка его волос. При ближайшем рассмотрении лицо его показалось мне ещё более некрасивым, чем раньше. Это было лицо человека, привыкшего повелевать миром и познавшего жизнь до самого дна. Я вдруг поняла, что нас разделяют не просто десятки лет возрастной разницы. Нас разделяет огромная временная пропасть. Я была ребенком и верила в волшебные сказки. Он – нет.
Отчетливо, болезненно, ясно я поняла, что этот человек не для меня. Что нас ничего, абсолютно ничего не будет связывать. Для него я останусь всего лишь девчонкой, одной из многих, имя которой он навсегда позабудет к утру. Но, когда он потянулся за своей курткой, ничто бы в мире не остановило мое падение в пропасть. Меня бы никто в мире не остановил…
Я не знала, что в нём нашла, но ни за что не смогла бы уйти. Даже зная, что буду для него одной из многих. Даже зная, что это короткое приключение причинит мне боль. Но, тем не менее, когда он предложил зайти в его мастерскую посмотреть картины, я первая поднялась с места – встала из-за столика быстрее, чем он.
Его джип был припаркован на стоянке клуба. Ездил он на БМВ Х-6. Крутая тачка, как сказали бы мои туповатые приятельницы по Фэйсбуку. И ни за что в жизни не поверили бы, услышав, что о машине я вообще не подумала ничего – по дороге к его мастерской мне хватало своих мыслей. Сказать, что были малоутешительные, значит ничего не сказать.
«Это всего одна ночь. Для него она будет ничем. Для тебя останется самым лучшим воспоминанием в жизни. Не обольщайся, что на следующее утро он тебе позвонит. Всё, что он сделает, тупо тебя трахнет и вышвырнет из своей жизни. Не маленькая уже, должна понимать». Отвечая на собственный ехидный внутренний голос, я шептала, что понимаю. Разумеется, понимаю. Но остановиться уже не могла. Я была загипнотизирована им, как кролик удавом. И прикажи он мне спрыгнуть с крыши 16-этажного дома, я, наверное, беспрекословно бы взлетела наверх.
Я честно думала тогда, что эта ночь будет всего лишь одной ночью из многих, без последствий. Ничего не значащей, обычной – особенно для него. Но до сих пор до мельчайших подробностей я помню жесткость восточного покрывала на кушетке в студии. Помню прикосновения рук и губ. Пьянящий жар, волнами охватывающий моё тело, жар, от которого можно сойти с ума.
Тогда, уже тогда, занимаясь любовью на той кушетке, я испытывала исступление, которое не испытывала ни с кем другим. И это странное состояние, эти горящие спазмы тела, которые я не могла контролировать, подсказывали истину, вернее, зажигали на лбу горящими буквами: то, что произошло между нами, не просто одна обыкновенная ночь. Что-то происходит. Что-то будет происходить дальше. Я не знаю, чем это закончится, и закончится ли вообще… Уже тогда я начинала понимать, что история моей любви не будет примитивной простой историей. Истину, которую узнала полностью на жёлтой прибрежной скале.
