В один из дней приходят воодушевленные, излучающие радость молодые родители, по традиции, держась за руки. Вернулись из ЗАГСа, где дали официальное имя дочери, запечатленное в свидетельстве о рождении.
– Мы назвали ее Станислава! – радостно сообщил родным юный отец девятнадцати годов.
– Как-как? – меняясь в лице, грозно переспросила Сима.
– Станиславой, – повторила юная мать, того же возраста и вдохновения, что и муж, и пояснила: – В честь великого Станиславского!
– Кого?! – уже гремела железным негодующим голосом Серафима.
– Станиславс-ко-го, – пролепетала Оленька, подрастеряв оптимизм под негодующим рыком Симы и заподозрив, что не все в семье разделяют их с мужем воодушевление от приобщения к «великому».
– А каким, позвольте узнать, боком Константин Сергеевич к консерватории и к скрипачам, в частности?
– Он гений! Выдающаяся личность нашего времени! – произрек Роман, но без особого напора, видя, что сестрица в негодовании и искренне не понимает логику их поступка.
– Ну ладно, гений, но к вам-то он, повторяю вопрос, каким боком? Или вы что, во МХАТ изволили сходить, «Вишневый сад» по Станиславскому смотрели до культурного экстаза, зашедшего так далеко?
– Мы хотели дать дочери значимое имя, понимаешь? – пояснил Роман еще неувереннее.
– Да?! Что ж тогда мелочиться! Почему не Моцарт? Скажем, нарекли бы Вольфганной, Бах, Вагнер, ну, на худой конец, Прокофьев?! – гремела, наращивая в голосе децибелы, Сима.
– Мы долго думали, – поделилась Оленька мыслями, приведшими к историческому решению, – но имена любимых нами композиторов трудно переложить на женский вариант.
– Да что ты?! – «посочувствовала» Сима такому «препятствию». – Тогда бы сразу Константиной обозначили ребенка!
– Мы хотели, – вздохнув, призналась Оленька и потупила глаза, на всякий случай, – но женщина в ЗАГСе нам отказала, сказала, что в реестре женских имен нашей страны такого имени для девочки нет.
– Спасибо тебе, советский чиновник! – возрадовалась от души Сима.
– Сима, что ты ругаешься? Хорошее же имя: Станислава – красивое! Говорят, что имя во многом определяет судьбу, а имя великого человека помогает! – заступился Роман за первое совместное «семейное» решение, принятое с женой, и на всякий случай обнял Оленьку за плечи.
– А о ребенке вы подумали?! – разлетался по всей квартире громовыми раскатами голос Серафимы. – Она же девочка! Вы хоть представляете, как ее будут дети дразнить?! А? Стасиком? Стасом? Или Слава КПСС? Вот вы сами как собираетесь ее называть?
Юные дарования переглянулись – нет, ну так далеко они не заглядывали – красивое имя, в честь гения, и вперед! А что еще?
– Ну?! – требовала ответа Сима.
– Ста-станиславо-ой, – пролепетала Оленька.
– Полным имечком, постоянно, я правильно поняла?
– Ну, Стасик… – выдвинул версию Роман.
– Как, как?!
– Тихо ты, Сима, Стаську разбудишь! – вошла в комнату к спорщикам бабушка.
Елена Дмитриевна прекратила дебаты, одновременно признав имя внучки и придумав домашний, укороченный вариант.
Вот так и стала девочка Стаськой. Правда, княгинюшка называла ее исключительно Славой. Если и вправду имя определяет судьбу, то «Слава» звучит неплохо, может, что и определит!
А насчет того, что дети будут дразнить, тетка как в воду смотрела – намучилась Стаська, но… до определенной поры, пока Сима же не вмешалась и не научила, как надо действовать. Ну, это совсем другая история.
