Две повести о страхе и любви - страница 3

– Да чтоб вас! – крепкая малорослая женщина, меньше Леонида на голову, не стала ругаться, она просто оттолкнула его 80 килограммов и 182 сантиметра роста с такой силой, что он чуть не вылетел из двери!

– Ещё раз зайдёшь, вызову охрану! – крикнула, закрывая дверь и намеренно громко щёлкая замком.

Вдох, ещё вдох, ещё.

Ингалятор пуст.

Безысходный кошмар. Проснуться бы, проснуться!

Как назло – телефонные вибрации в кармане джинс. И уже по вибрациям он знает – с работы. А там ничего хорошего.

На белой стене родильной – грязные трещины. На поддоннике внизу у стекла чёрная влажная плесень.

За окном – утренняя хмарь, холодная морось. Небо цвета только что виденной пуповины.

Куда бы ещё деть взор, чтобы просто смотреть и не думать?

Затылок в холоде, хотя откуда бы тут взяться сквозняку?

Смерть, боль, тоска, паника, кислый запах, вкус палёной водки во рту… Передышка.

Обида, нестерпимая тревога и тут же скука – сколько прошло времени, минута, две, час? Время ускорилось настолько, что остановилось! И наоборот.

Ложь, все ложь, обман!

Что дальше? Крошечный гроб, злоба, неношеные детские вещи, пустые коробки, развод, страх, одиночество.

И наконец детский плач.

Следом женский лепет.

Живой.

Живая!

Вытащил трубку со злостью, как занозу. Звонит без остановки. Как и думал – работа. Напарник. Значит, снова случилось дерьмо.

– Алло!

– Лёня, до тебя не дозвониться! Ты где?

– Где я могу быть в семь утра? В роддоме я, конечно, в роддоме. Ты как всегда вовремя, Рома!

– Что? Вот блять… То есть поздравляю! Всё хорошо, тебя же можно уже поздравлять?

– Не знаю ещё…

Дверь отворилась. Это был врач. Высокий, сильный, кулаки сжаты. Они стали друг напротив друга.

– Я не стану вас отчитывать и вызывать охрану, хотя следовало бы. Ещё могу вам запретить посещение жены, но не хочется потом решать проблемы с вашими коллегами вместо того, чтобы принимать роды. Я уже наслышан, что вы не стесняетесь тыкать в лицо чужим людям своим удостоверением. Надеюсь, у вас есть немного совести, и она вас помучит. С ребёнком всё нормально. С мамой тоже. Из-за сильного обвития была угроза гипоксии, но всё обошлось – как раз в тот момент, когда вы вошли, не дожидаясь рождения всего тела ребенка, мы сняли петли пуповины. Сейчас их увезут в палату. Реанимация не потребуется. Через 3—5 дней, если всё нормально, отправим домой. Посещать можно с завтрашнего дня. А сейчас мне бы очень хотелось, чтобы вы ушли отсюда!

Леонид желал его ударить и обнять одновременно, может даже извиниться. Не сделал ничего. Выдавил только благодарность.

– Спасибо.

Врач презрительно промолчал.

– Можно увидеть сына?

– Сегодня нет.

Дверь снова заперта. Леонид вернулся к трубке.

– Ты всё слышал?

– Да.

– Вот ответ на твой вопрос. Зачем звонил?

– Да ничего, не в тему это уже сейчас будет. Бля, что ж за пиздец такой – я не думал, что такое бывает и всё ж в один момент, как назло!

– Рома, говори уже, а!?

– Кинжальщик.

– Что Кинжальщик?

– Вернулся. Мальчик, десять лет. В ста метрах от дома. По пути в школу. Шёл сегодня по тропинке через соседний двор. Утро, светло вовсю. Всё как всегда – один точный удар в сердце. Смерть была моментальной. Тело просто оттащили с тропинки в соседний куст сирени. Мы уже с оперативниками на месте. Я писал тебе сначала, но ты ничего не отвечал. Вот позвонить решил. Извини, Лёня, я понимаю, как это не вовремя.

– Не извиняйся. Ты что ли в этом виноват. Куда ехать?