Он внимательно посмотрел на Гурова и нахмурился.
– Я что-то не так сказал? – спросил он недовольно.
– Нет, это скорее я не все сказал, – ответил Гуров. – Мне кажется, это дело не такое простое, каким кажется на первый взгляд. Мы ведь что решили? Состряпал какой-то ухарь-одиночка грязную фотографию и решил сорвать с ее помощью небольшой куш. А когда не получилось, отступил от греха подальше.
– А разве не так?
Гуров пожал плечами.
– Может быть, и так, – сказал он. – Но я вот что подумал. Шантажист дважды назначал Шестопалову встречу на кладбищах. В общем-то, неглупо. Кладбище – место тихое и страшноватое. И спрятаться есть где, и вообще...
– Не понимаю, куда ты клонишь? – проворчал Орлов.
– Преступники люди суеверные и не слишком оригинальные, – продолжал Гуров. – Вот я и подумал – а может, шантажист имел дело не с одним Шестопаловым? Где одна фотография, там может быть и две. И три. И десять. Сколько угодно. А если они действительно были, то где шантажист мог встречаться с остальными своими жертвами? Кладбищ в Москве много...
– Много, – согласился Орлов. – Так что же ты задумал? Выставить на каждом кладбище пост?
– Нет, пока я только проанализировал криминальную сводку за последнюю неделю. Особенно меня интересовали происшествия, случившиеся в районе кладбищ. Понимаешь, мне вдруг пришла в голову мысль – а вдруг шантажист не отступился, а его заставили отступить? Не Шестопалов заставил и не милиция, а кто-то третий. Отсюда и его внезапное молчание.
Орлов уставился на Гурова, и взгляд его оживился.
– Ну-ка, ну-ка! – проговорил он. – Это идея, между прочим! И ты нашел что-то интересное?
– Нашел! – уверенно заявил Гуров. – За последнюю неделю на московских кладбищах было зафиксировано несколько противоправных деяний. Ограбления, осквернение могил, групповые драки я сразу отсеял. Отбросил и те происшествия, которыми уже занимается следствие. Там суть в основном ясна и не представляет для нас интереса. В итоге осталось два нераскрытых преступления – насильственная смерть женщины на Ваганьковском кладбище и убийство в районе Медведковского. Оба трупа пока не опознаны. Документов при них также не обнаружено. Но на женщине я пока решил внимания не сосредотачивать. Все-таки Шестопалов имел дело с мужчиной. И вообще, шантаж, по моему глубокому убеждению, дело сугубо мужское, как ни парадоксально это звучит.
– Наверное, – согласился Орлов. – Только почему ты решил, что это был тот самый мужчина?
– А я и не решил, что это он, – возразил Гуров. – Я водил в морг Шестопалова. Он не опознал убитого. У стадиона «Динамо» был другой человек.
– Ну вот видишь! – заключил генерал. – Что же ты за него уцепился?
– Четвертого июля в районе Медведковского кладбища жители слышали стрельбу. Есть свидетели, как кто-то там за кем-то гнался. Но свидетели эти не слишком серьезные – молодые люди, которые околачивались там поблизости, тусовались, как сейчас говорят. Этим убийством занимается майор Чепасов из местного убойного отдела. Сам он подозревает криминальную разборку. Возможно, так оно и есть. Но я задался вопросом: а не наш ли шантажист, любитель кладбищ, разбирался?
– Ну, для этого надо бы иметь более веские основания, – недовольно сказал генерал. – Сам упоминал, сколько преступлений совершается на кладбищах. И не факт, что там застрелили нашего шантажиста.
– Вполне допускаю, – сказал Гуров. – Могло быть и наоборот – он застрелил. Сейчас важно установить личность убитого.
