Посещение места, где они дали брачные обеты, выглядело сентиментальным. Словно этот день запомнился Джону, и он не считал их брак ошибкой, совершенной под влиянием алкоголя.
Элоиза не удержалась:
– Неужели ты вновь пришел туда?
– Я был недалеко, – объяснил Джон и сжал челюсти – первый признак того, что вся эта беседа давалась ему с не меньшим трудом, чем ей.
Год назад он очень легко отпустил Элоизу, согласился, что они совершили ошибку. А надо было бы попросить ее снова лечь с ним в постель и сложившуюся ситуацию обсудить позднее. Элоизе очень хотелось, чтобы Джон повел себя по-другому. Но нет. Он позволил ей уйти, чем напомнил ее отца, который не вернулся к матери.
Или к ней.
Элоиза отвела взгляд от соблазнительной линии его губ – губ, которые дарили ей острое наслаждение, когда изучали каждую клеточку ее тела.
Они произнесли брачные обеты в Испании. Тогда это казалось романтичным. В винном-то угаре.
– Король Энрике больше не живет в Сан-Ринальдо, – продолжал Джон. – Никто не знает, куда он и его сыновья бежали после переворота. Хотя говорят разное. По одной из версий, он в Аргентине.
Джон откинулся на спинку сиденья, вроде бы легко и беззаботно, но она видела, как напряжены его мускулы под черным пиджаком.
Элоиза впервые увидела его в тот день, когда присоединилась к группе реставраторов в качестве студентки-дипломницы. Джон и еще какой-то человек стояли на строительной площадке и изучали чертежи. По простой одежде и испачканным грязью сапогам она приняла его за рабочего. Но Джон был не просто архитектором, а еще и настоящим художником.
Это и привлекло ее.
К сожалению, она слишком поздно узнала, кто он такой. Джон принадлежал к династии Лэндисов.
Элоиза избегала взгляда его слишком проницательных глаз:
– Откуда мне знать?
За столько лет она научилась лгать без затруднений.
– По всей видимости, ни ты, ни твоя мать никогда не были в Аргентине, но дело не в этом. – Он заставил ее снова посмотреть на него. – Мне плевать, где живет твой царственный отец. Меня заботит лишь тот факт, что ты солгала, в результате чего наш развод застопорился.
– Ну, хорошо, – вздохнула Элоиза. – Если то, что ты говоришь, правда, то, может быть, наш брак недействителен и никакой развод не нужен?
Джон покачал головой:
– Увы. Я справлялся, поверь. Мы с тобой – законные муж и жена.
Джон провел рукой по ее длинным волосам, а затем коснулся ее бедра. Его рука, теплая и родная, взволновала Элоизу. Она готова была поклясться, что ощущает прикосновение его кожи к своей, несмотря на платье. С трудом она заставила себя не придвинуться ближе, но и не отодвинулась.
Элоиза взяла руку Джона и положила ее на его колено:
– Подай на меня в суд за то, что я тебя бросила. Или я подам в суд на тебя. Мне все равно, лишь бы дело решилось как можно быстрее и без шума. Здесь никто не знает о моей… хм… неосторожности.
– А ты не хочешь поговорить о том, кому достанется фарфор, а кому – салфетки с монограммой?
Она забарабанила по стеклянной перегородке.
– Водитель! Водитель! – Элоиза стучала и звала, пока перегородка не опустилась. – Отвезите меня обратно, пожалуйста.
Водитель посмотрел на Джона. Тот едва заметно кивнул.
Его замашки аристократа привели Элоизу в такое отчаяние, что ей захотелось кричать, но она не собиралась устраивать сцену. Ну почему именно этот человек заставляет ее кровь закипать? Она – воплощенное спокойствие. Так говорили все: и члены библиотечного совета, и тренер по велоспорту, у которого она занималась, когда была подростком, и который не мог заставить ее ехать с максимальной скоростью.
