Когда спускаемся к гостиной, где и пройдет церемония, слышатся голоса мужчин, что беседуют между собой.
Мы входим в помещение, гул голосов в момент затихают. Настает звенящая тишина. Обвожу всех присутствующих взглядом. Здесь немного гостей — отец, муж тёти, неизвестный мне мужчина и женщина средних лет. А тот, кого я вообще не хотела бы видеть, стои́т рядом с Муллой.
Рассматриваю его внешний вид и подмечаю детали: на нем строгий черный костюм, белая сорочка, аккуратно уложенные темные волосы.
Тамир тоже не отстает, рассматривая мой облик. Оценивающий взгляд жениха скользит по моей фигуре, не скрывая свой интерес. Его пристальное внимание вызывает неудобство, отчего хочется отмахнуться, как от надоедливой мухи.
Тётя мягко подталкивает меня в сторону отца. Я послушно направляюсь, встав рядом с ним.
Мулла просит занять свои места́, и присутствующие оживают, усаживаясь на стулья, чтобы было удобно слушать проповедника.
Тамир и я садимся рядом с Муллой, а гости располагаются позади нас. Священнослужитель начинает с прочтения молитвы, а после рассказывает о процедуре никах. Затем переходит к части, когда нужно спрашивать свидетелей, жениха и невесту о добровольном желании и нет ли препятствующих условий для брака.
Замираю, когда спрашивает мое согласие. Молчу. Мулла еще раз переспрашивает, думая, что не услышала его:
— Алсу Гаяз-кызы*, является ли ваше желание связать узами брака с Тамир Темирхан-улы добровольным?
Сжимаю губы и поднимаю голову. Натыкаюсь на темный взгляд Тамира. Меня прошибает холодный пот, оттого как он смотрит, словно пытается влезть в душу, и оставить там свой след.
— Да, — негромко отвечаю.
А самой хочется раствориться и превратиться в пыль, но только бы не проживать этот момент.
У Тамира приподнимается уголок рта, показывая свое превосходство.
— Хорошо. Следующий мой вопрос о наличии или отсутствии каких-то условий, которые могли бы препятствовать браку. Есть такие? — Мулла внимательно оглядывает гостей.
У отца ни один мускул не дрогнет на лице, смотря на проповедника. Остальные присутствующие также молчат с невозмутимым видом.
И здесь я не выдерживаю:
— Моя сестра, — подаю свой голос.
— Что сестра? — уточняет Мулла.
— Она жена Тамира. Является ли этот факт препятствием для никаха? – спрашиваю и затаиваю дыхание. Сердце грохочет, ожидая ответа Имама, надеясь, что сейчас он прекратит это непотребство.
Мулла ухмыляется над моим вопросом и отвечает:
— Так, сестра же не приходится для вас кровной. Об этом сообщил мне ваш отец. Так что, нет, не является препятствием.
— Ч-что?! — заикаюсь от полученного ответа. Начинаю часто моргать, не поверив ни одному слову Муллы. Театр абсурда переходит все рамки.
Резко поворачиваю голову к отцу, который сидит хмурый и с силой сжимает челюсти. Он молчит и не опровергает слова священнослужителя. Неужели отец докатился до такого, обманув Имама, лишь бы выдать меня замуж?
___________
* — (еще в Средних веках у татар обращались к человеку по личному имени отца. В женском и мужском роде после личного имени использовались формы арабских слов «бинте», «ибне» и татарские — «кызы» - дочь, «улы» - сын. Дословный перевод — Алсу дочь Гаяза, Тамир сын Темирхана. С конца 19 века под влиянием русской антропонимики в обиход татарских наименований стали входить фамилии, а отчества стали обозначаться при помощи аффиксов «-ович/-евич», «-овна -евна», например: Шарипов Тамир Темирхан
