Войдя в зал, Дженни сбросила с себя нарядное платье, надела халат и принялась ходить по комнате. Она отметила, что первый раз в жизни у нее была бессонница – все волнения, пережитые ею раньше, не мешали ей спать. Но сегодня ей казалось, что для нее начинается какая-то новая жизнь и все поставлено сейчас на карту. Отчего ей так казалось – она не понимала. Случайно взгляд ее упал на вазу, в которой Сандра однажды принес Алисе цветы, сказав, что его душа дарит их ей за музыку.
«За музыку, за музыку», – застучало в голове Дженни. И в доме лорда Бенедикта Алису одарили тоже за музыку. Неужели дар Алисы так велик? Почему же она, Дженни, не оценила его по достоинству? Ах, как мешала теперь Дженни ее сестра. Только теперь она поняла, какая сила обаяния кроется в Алисе, какая сила характера, цельного и непоколебимого, таилась в этом кротком существе.
Дженни представляла себе отца и Алису, наслаждающихся аристократическим обществом, общением с умными и талантливыми людьми, в то время как она проведет эти дни в одиночестве и тоске. Она не сомневалась, что Сандра тоже поедет за город к лорду Бенедикту, и ревность жгла ее завистливое сердце. Сколько Дженни ни ходила из угла в угол по залу, сон все так же бежал от нее, как и в начале ночи. Но пойти к себе и убраться в своей комнате ей и в голову не пришло. Постепенно ее мысли сконцентрировались вокруг лорда Бенедикта – центральной, как она считала, фигуры всех ее бедствий. Пойдет ли она к нему в воскресенье? Скачки начинаются в час дня. Она успела бы вернуться домой, а раз отца не будет, можно нанять экипаж на весь день, и все устроится просто.
Но… о чем с ним говорить? Лгать ему и лицемерить – Дженни ощущала это всеми нервами – она не сможет. Жаловаться на судьбу, раз отец и Алиса у него в таком почете, невозможно. Просить помощи, чтобы начать самостоятельную жизнь? Лорд Бенедикт опять скажет, что земная жизнь заключается в труде, и счастье человека состоит в радости любимого труда. А Дженни хочет жить в роскоши, и труд ей несносен.
Чем больше она думала о своем настоящем и будущем, тем яснее видела для себя один-единственный выход: удачно выйти замуж. Увидев Наль, она поняла, что не была настоящей красавицей. Ни правильностью черт, ни идеальной гармонией всех форм тела, ни безукоризненной красотой рук, какие были у Наль, она не отличалась. В ней все кричало, как и в матери. И много усилий потратила дочь, чтобы избавиться от того налета вульгарности, который так коробил ее в ней.
Снова и снова мысли Дженни возвращались к лорду Бенедикту. Снова и снова охватывали ее зависть и бешенство. Наступило утро. Дженни с ужасом увидела в зеркале свое осунувшееся лицо с налетом желтизны, но решение созрело: к лорду она не пойдет. И как бы ни хотелось ей, пусть только для себя, отыскать какой-нибудь возвышенный предлог, она сознавала, что лорд Бенедикт тут же разгадает любую ее ложь. Утомленная и решившая сделать все, чтобы отравить сестре каждую поездку в этот ненавистный дом и заставить ее от него отказаться, Дженни прилегла на диван.
И сразу же подумала, что здоровье отца шатко, что дом после него перейдет к Алисе, еще несовершеннолетней, и что сумасшедший отец способен выбрать ее опекуном лорда Бенедикта… Дженни ощутила жгучую ненависть к сестре, видя теперь в ней одной, этой злосчастной дурочке, причину всех своих несчастий.
