– А почему здесь у тебя нет друга?
– Просто нету, и все. – Филипп вздохнул.
Это был не ответ. С Филиппом явно творилось что-то не так.
– У тебя есть я.
– Но ты живешь в Шамони, а мама меня не отвозит домой. – Малыш еле сдерживал слезы.
– А ты ее просил?
– Да, но она все время плачет, когда я прошу об этом. Бабушка говорит, мы поедем, когда я подрасту, но я хочу сейчас. Вот бы мне жить с тобой!
У Рауля потемнело в глазах. По дороге сюда из Денвера он представлял, что встретит американизированного мальчика, который забыл и его, и французский.
– Тогда твоя мама сильно огорчится.
– Мне все равно.
– Это неправда, – мягко сказал Рауль.
– Она злая!
– Не может такого быть!
– Очень даже может. Когда я спрашиваю у нее разрешения позвонить тебе, она говорит: надо подождать, пока ты сам позвонишь, потому что ты очень занят.
Рауль с силой надавил на сцепление:
– Я с ней поговорю.
Это была его вина. Стараясь держать дистанцию с Кристал, он зашел слишком далеко. Но причина заключалась в его далеко не дружеских чувствах к ней, с которыми он безуспешно боролся.
– Предупреждаю, она разозлится.
– Она все время так реагирует?
Помолчав, Филипп сказал:
– Нет, но она не улыбается.
Когда-то чудесная улыбка Кристал была ее визитной карточкой…
– Мы ведь хотим, чтобы наши мамы улыбались, правда? – И не важно, сколько грусти при этом на душе…
В зеркале Рауль увидел, как Филипп кивнул.
Когда Рауль смотрел, как ее самолет улетает в Колорадо, он чувствовал, будто над ним сгущается темнота. И он сам уже не верил, что когда-нибудь сможет улыбаться.
– С кем ты в школе играешь?
– Ни с кем!
– А сам как думаешь, в чем дело?
– Я слышал разговор ребят на перемене. Они говорили про меня: он чокнутый, с дурацким именем.
В эту минуту Филипп опять напомнил ему брата. Когда Эрик обижался, то становился упрямым и воспринимал все в штыки.
– Могу поспорить, твоя учительница оценила, что ты знаешь два языка. А те ребята тебе просто завидуют.
– Что значит завидуют?
– Они хотят быть такими же умными, как и ты. Но раз они не знают французского языка, то злятся и говорят гадости.
– Ох…
* * *
Когда они добрались до домика в горах, выстроенного из дерева и стекла, Рауль окончательно понял – у его племянника глубокая душевная рана. И к сожалению, новости, которые он приехал сообщить, тоже были неутешительными.
Он вышел из машины, чтобы открыть Филиппу заднюю дверцу. Уже сильно мело.
– Давай-ка занесем тебя в дом.
Рауль подхватил мальчика и еще раз крепко обнял, перед тем как подняться на крыльцо. По пути он увидел, как в окне мерцают рождественские гирлянды.
Дверь открыла Кристал. До него донесся аромат хвои. Ее мать, Лиз, радушно встретила его крепкими объятиями. Он уже был знаком с этой милой дамой, так как родители Кристал часто навещали их в Шамони.
Она пригласила его в гостиную, заставленную семейными фотографиями. На многих из них была Кристал, румяная и сияющая после победы на соревнованиях. Было несколько фото, где она запечатлена в обнимку с Эриком…
Это был первый визит Рауля в Брекенридж и семейный дом Кристал. И хотя Шамони и Брекенридж разделял океан, он увидел, как близки по духу их семьи.
Комната была украшена к Рождеству. Елка с множеством гирлянд стояла у большого венецианского окна, прямо как в доме его родителей, только наряжена была по-другому.
Несколько дней назад Рауль и его зять Бернард, который возглавлял инжиниринговую компанию в нефтяном бизнесе, поставили рождественскую елку в гостиной у матери. Они украсили ее традиционными белыми гирляндами. Вивидж и дети повесили остальную мишуру. Когда наступало Рождество и все возвращались из церкви с мессы, на елке зажигали восковые свечи в подсвечниках.
