Двенадцать королей Шарахая - страница 20

Даже Осман ради своей безопасности и защиты заказчиков предпочитает не знать, что доставляют его люди.

Покинув хижину, Чеда отошла на приличное расстояние и скользнула за угол четырехэтажного доходного дома, одного из немногих в Отмелях. Дом был забит до отказа: в комнатушках теснилось по дюжине человек, а то и по две, зато его унылые стены отлично подходили для того, чтобы незаметно забраться на крышу, а с крыши открывался обзор на ту самую лачугу.

За слежку тоже платили хорошо, но Чеда не потому работала на Османа. Ей нравилось знать, чем живет Шарахай, кто с кем связан. Однажды эти знания могли пригодиться.

Через час на улице показались двое мужчин и женщина. На поясах – изогнутые шамширы в кожаных ножнах, светлые таубы и головные уборы сливаются со стенами глинобитных домишек, покрывала колышутся, пряча лица.

Вот троица вошла в хижину и тут же вышла. На плече у женщины висела знакомая кожаная сумка.

Позволив этим людям отойти подальше, Чеда спрыгнула с крыши и тихо двинулась за ними через Отмели, вдоль Колодца, до самого Алого Полумесяца – квартала, примыкавшего к западной гавани, самой маленькой и захудалой из четырех.

Стоило троице зайти в переулок, как Чеда нырнула в покосившийся дверной проем. Женщина обернулась, пристально вглядываясь в тени – значит, доставляет послания не в первый раз.

Не заметив ничего подозрительного, она вместе со спутниками направилась дальше. Чеда дала им фору, зная, что чем ближе к цели, тем осторожнее они будут, и у входа в переулок остановилась, якобы стряхивая что-то с плеча.

Женщина исчезла, но ее телохранители несли караул у островерхой арки дворика шагах в двадцати. Идти на них в лоб было бы глупо, Чеда знала другой путь.

Она спустилась по улице до старинных бань, возведенных когда-то для караван-сарая. Караван-сарай снесли при строительстве западной гавани, но бани остались: по четным дням они обслуживали женщин, по нечетным – мужчин, и, слава Тулатан, сегодня был женский день.

Скучающий за стойкой мальчишка в голубом кафтане сказал:

– Вода уже остыла.

– Ничего. – Чеда положила на блюдце два медных кета. Мальчик пожал плечами, бросил монеты в окованный железом сундучок и выдал Чеде хлопковую простыню.

– Мыло? Пемзу? – спросил он, махнув в сторону полок с банными принадлежностями, шедшими за отдельную плату. Чеда покачала головой и направилась во внутренний дворик.

Четыре женщины и маленькая девочка как раз выходили из бани, смеясь и болтая. Чеда якобы пошла к дверям, но в последний момент завернула за украшенный резьбой угол.

Девочка удивленно обернулась к ней, ветер взметнул ее длинные мокрые волосы. Чеда заговорщицки прижала палец к губам и нырнула в тупичок между баней и внешней стеной.

Проем между двумя шершавыми каменными стенами был достаточно узок, чтобы подняться, упираясь руками и ногами. Медленно, очень медленно Чеда вскарабкалась наверх и, ухватившись за край крыши, подтянулась.

Внизу шумела и плескалась баня, но интересовали совсем другие звуки – голоса, доносившиеся из дворика за стеной. Чеда глянула туда и увидела троицу со шкатулкой, а напротив – заказчика.

Это оказался высокий широкоплечий мужчина в дорогом коричневом таубе и с двумя саблями на поясе. Но страх внушали не сабли, а борода, расчесанная как ласточкин хвост, и татуировки в виде змей, обвивающие предплечья и запястья. Масид Исхак Воинства Безлунной ночи. Вождь сотен, тысяч кочевников, остатков двенадцати племен, правивших когда-то пустыней Шангази.