– Ларочка! Ну и как вчера наши вашим дали?
А она не растерялась и на такой вызывающий демарш с тем же говором ответила:
– Йёся, да што ж ты такое говоришь! Какие такие наши, да каким таким вашим? Я не совсем поняла, что это ты там в виду поимел? Да за такие слова ещё совсем недавно ты бы уже на Соловки в столыпинском вагоне медленной скоростью ехал, и никто бы даже внимания не обратил, что ты там лауреат какой-то да в академики метишь.
Мужик сразу серьёзным стал и печально так проговорил:
– Нет, Ларочка, последнее мне не грозит. Говорят, мол, ты, конечно, еврей, но вот жидовства в тебе маловато. Поднакопи этого говнеца побольше, вот тогда в наш гадюшник и стучись.
Обнял он её за плечи, и пошли они к лестнице, что на второй этаж ведёт, а я мимо них по коридору первого этажа промчался. Спешил куда-то, сейчас уже не вспомню куда, да, значит, это и не важно.
Вот таким оригинальным способом я с Иосифом Абрамовичем познакомился. Правда, в одностороннем порядке, но всё же.
Попасть в коллектив, возглавляемый этим выдающимся учёным, было мечтой многих, но у него какой-то свой, неясный для остальных принцип отбора будущих сотрудников имелся. По блату или по настойчивой просьбе сверху, которая синонимом приказа считалась, это было невозможно. Не тем человеком Иосиф Абрамович был, чтобы супротив своего желания что-нибудь делать да подобострастно ручки вверх поднимать. Он, и только он один, мог решить, когда такая потребность вдруг возникала, кого к себе на освободившееся место пригласить. А тут вдруг гром, наверное, среди ясного неба грянул. Он сам к директору пришёл и заявление принёс – мол, просит ему в штатное расписаниеещё одну ставку стажёра-исследователя ввести, присовокупив при этом устно:
– Не пожалеете, – и всё, больше ничего не добавил.
Удивительно, но просьбу его удовлетворили, и директор откуда-то, по-видимому из своих тайников, эту ставку достал. Вот так и появилась в лаборатории Чертова девушка, совсем молоденькая, глазастенькая, остроносенькая, росточка небольшого, беляночка такая, с характерным признаком: как смутится – а это у неё, особенно спервоначалу, часто случалось, – тут же вся румянцем обливается. И не только щёки, а и руки, и ноги, ну там, где это видно было, так что некоторые молодцы горячие чуть ли не спорить начали, кто же тем первым будет, кому доведётся проверить, а как скрытый от глаз кожный покров себя при этом ведёт.
Лена Ларцева, так эту стеснительную девушки звали, быстро в наш достаточно дружный – в его активной части – коллектив влилась, и мы даже не заметили, как она ШП, то есть своим парнем, в нём стала. Полгода не прошло, а её уже заместителем секретаря комсомольской организации избрали, причём единогласно, всем по душе девушка пришлась. Почти безотказным и чрезвычайно исполнительным и полезным для общества человеком она оказалась, однако всё так же стремительно продолжала краснеть, хотя непонятно было зачастую, по какой такой причине это происходит.
Да и в число учёных она неожиданно для всех ворвалась. Лаборатория Чертова занималась одним увлекательным делом – пыталась найти избавление от такой напасти, как лейкемия, или, попросту говоря, лейкоз. Ну а для начала надо было понять, откуда он в здоровом организме берётся. Поэтому ежедневно десятки белых мышек, альбиносов значит, вполне определенной линии, то есть таких, которые к одному и тому же генотипу относятся, отдавали свои жизни во славу науки. Как только их не изучали. Всё новое и для дела пригодное, до чего только в мире додуматься успели, Иосиф Абрамович моментально в своей лаборатории в жизнь внедрял и сотрудников своих к тому же приучил.
