Я проснулся, когда в каюте было совсем темно. Мне показалось, что где-то рядом пожар. Почему именно такая мысль пришла мне в голову, я понял, как только оторвал голову от подушки и бросил взгляд в иллюминатор – там всё было красным-красно. Быстро одевшись, я бросился на палубу. Народа там было, пожалуй, не меньше, чем днём. Всё вокруг было окрашено в красноватый цвет. Вдали с левого борта творилось непонятно что. Луна висела высоко в безоблачном небе. Она была не совсем полная – ущербная, как про такую говорят, где-то процентов двадцать её было закрыто тенью Земли, но и оставшегося хватало, чтобы лунная дорожка, пробежав мимо «Армении», упёрлась в тёмную громаду какого-то острова, покрытого ярко светящейся малиновой шапкой.
– Стромболи, Стромболи, – слышалось вокруг, и я вспомнил, что уже несколько дней поговаривали, что мы будем проходить мимо этого уникального, постоянно извергающегося в течение многих столетий итальянского вулкана. «Надо наших разбудить», – решил я и побежал в каюту.
– Как же я проспал? – причитал Виталий Петрович, натягивая на себя брюки. – Ведь знал, что около двух ночи мы к нему подойдём, всем знакомым об этом сказал, а сам…
Он залез в свой чемодан и достал бинокль.
– Из Москвы эту тяжесть сюда притащил специально, чтобы его получше рассмотреть, и чуть не опростоволосился, – всё говорил и говорил профессор, пока мы с ним поднимались по трапу.
По верхней палубе навстречу мне спешила незнакомая женщина, я машинально посторонился и чуть не врезался в кого-то из экипажа, устанавливающего большую подзорную трубу. Когда я мельком его увидел, мне показалось, что он кого-то напоминает, но было темно, он мелькнул перед моими глазами – и всё. Наверное, я пошёл бы дальше за Виталием Петровичем, но, услышав голос этого офицера, приостановился и присмотрелся. Вот он слегка повернулся, и я увидел знакомый профиль.
– Карин? – тихонько спросил я, скорее даже прошептал, поскольку это была совершенно невозможная мысль.
Но человек услышал и выпрямился, тогда я уже громче спросил:
– Коля?
Он повернулся ко мне и начал в меня вглядываться. Теперь я уже был почти на сто процентов уверен, что не ошибся, но какие-то сомнения мешали мне броситься к нему на шею. Это действительно был Коля Карин Крокодил, или ККК, как его звали все в нашей альпинистской секции. Прозвище «Крокодил» прилипло к нему намертво из-за привычки выдвигать вперёд нижнюю челюсть, что и делало его профиль не то чтобы похожим, но чем-то смутно напоминающим этого представителя животного мира.
Чтобы он лучше мог меня рассмотреть, я сделал пару шагов вперёд и повернулся в сторону луны. Наконец он понял, кто стоит перед ним, и воскликнул:
– Ванька? Елисеев? Ты как здесь оказался?
– Собственной персоной, – откликнулся я. – Ну, как я здесь оказался, очевидно – купил путёвку. А вот ты что тут делаешь? Ты же, мне говорили, после того как из реставраторов ушёл, вроде в монастырь подался?
– Подался, подался… – начал бормотать Коля.
Была у него такая привычка: когда он соображал, что ответить на вопрос, он по нескольку раз повторял последнее услышанное слово.
– Молодой человек, – прохрипел за моей спиной старческий голос, и чья-то рука слегка похлопала меня по спине, – разрешите пройти.
Я машинально сделал шаг вправо, ожидая ответа от ККК.
– Да не сюда, а туда, – опять прохрипел всё тот же голос.
Я сделал шаг назад.
