Синтезатор покончил с креслами, и инженер перестраивал его на металл, когда в отсеке появился капитан. Он подошел к пульту и стал поворачивать верньеры, помогая. Инженер нажал стартер. Свет мигнул, низкое, негромкое жужжание снова наполнило отсек.
– Все спокойно? – спросил капитан.
Рудик машинально вытер руки платком, сунул его в карман.
– Они все же молодцы, – ответил он.
– Ты считаешь, – произнес Устюг, – Будем надеяться.
…Пассажиры, наверное, и в самом деле были молодцами.
Узнав о том, что попытки осуществить обратное превращение антивещества в вещество при помощи нескольких переходов в сопространство, и обратно потерпели неудачу, пассажиры, вопреки опасениям капитана, не впали в отчаяние. Никто не забился в истерике, не поднял скандала и не потребовал крови. Наверное, где-то в подсознании пассажиры не только предвидели такую возможность, но и успели примириться с нею. И когда возможность стала печальной реальностью, они приняли это, как подобало летящим в космосе – хотя бы и в качестве простых пассажиров.
– Что же, – сказал тогда Петров. – Бывает хуже. Мы живы – а это не так уж мало.
– Я бы сказал, что много, – подхватил Нарев, подавляя первый внутренний импульс, побуждавший его протестовать. – Стоит лишь подумать, что произошло бы, не разгадай Земля вовремя, чем грозит наша посадка. Бр-р!
Все невольно поежились, представляя. Инна положила руку на плечо Истомина и улыбнулась писателю:
– Теперь ты сможешь, наконец, спокойно закончить книгу.
– Да-да, – подтвердил он не совсем решительно. Инна сразу поняла его – недаром она была не только женщиной, но и актрисой, человеком творческим.
– Ведь главное – написать, правда? – сказала она. – Создать. Остальное менее важно.
Истомин улыбнулся, снял ее пальцы с плеча и поднес к губам.
Физик Карачаров отвернулся и скорчил гримасу: сегодня он был склонен отрицать женщин. Что они, в конце концов? Носительницы устойчивых признаков вида, не более того. Что сделали они в физике? Математике? Литературе? Живописи? Музыке? Технике? Если кое-где и можно найти по одному имени, то исключения лишь подтверждают правило. Женщины неспособны к абстрактному мышлению, и даже в оценке людей они постоянно делают ошибки.
Он сердито посмотрел на Зою. Проследил за ее взглядом. Зоя не отрывала глаз от Милы. Молодая женщина была бледна.
– Вам плохо? – тревожно спросила Серова.
– Нет. Нет-нет. Все хорошо. – Мила перевела дыхание и даже улыбнулась. – Но мне хотелось бы чем-то заняться. Нам всем нужно что-то делать, правда? Пока мы еще не привыкли…
– Ну конечно же! – после секундной паузы воскликнул Нарев. – У нас бездна всяких дел! Прежде всего, раз уж мы будем тут жить, надо устроиться, как следует! И в этом мы, Мила, никак не обойдемся без женского вкуса и вашего совета специалиста. Капитан, у нас тут, если не ошибаюсь, двадцать четыре каюты?
– В первом классе, – уточнил капитан. – И тридцать две – в туристском.
– Оставим туристский, – отмахнулся Нарев. – И без того на каждого из нас приходится по три каюты – даже слишком много. Пусть каждый устраивается по своему вкусу – в двух, трех помещениях. Вы не против, капитан?
– Не возражаю.
– Может быть, и вы с вашими товарищами переселитесь сюда?
– Нет. Не поймите превратно: просто корабль требует наблюдения и ухода.
– Не стану спорить. Теперь нам предстоит распределить помещения в соответствии с желаниями каждого, сделать эскизы планировки, обстановки… О, друзья мои, у нас тут столько работы, что трудно даже представить, когда мы с нею справимся!
