Нана даже не заметила, как машинально перешагнула через порог открытой двери, как вослед ей раздался щелчок. Она просто легким движением прикоснулась к животу и почувствовала, даже, наверное, не физически, а как-то духовно, ответное шевеление, будто маленькая бабочка вспорхнула с цветка.
***
Лука медленно сжигал в камине исписанные листы и плакал. Такой легкости на сердце, какую чувствовал в этот момент – еще не было никогда. Пусть слезы бороздили соленые дорожки – это ничего, это ангелы где-то рядом, и поют свои песни. Как сказал тот Хранитель? Что все есть только у Христа? Нет, он не прав… А может, и прав, и в момент исполнения своей мечты мы наиболее полно ощущаем Христа в себе.
***
Полина проводила домой Лию, а потом опять вернулась на площадь. Парень стоял перед дверью, упираясь лбом в древесную плиту.
– Опять пришли посмеяться? – спросил глухо.
– Нет. Пришла понять.
– Может, вы и правы. Это все обман. И ничего не меняется. Здесь прошли сегодня двое. Один сознательно. А вторая даже не заметила. И я не знаю, изменилось ли что-то в их жизни…
– Есть только один способ проверить, – Полина положила руку на плечо Хранителю.
– Какой?
– Зайти самому.
– Но некому будет закрыть дверь за мной, – парень смотрел с надеждой и верой.
– А я на что?
Полина недолго посмотрела, как он делает несколько шагов вперед, сутулясь и почти не отрывая от земли ноги, а потом закрыла дверь и повернула ключ.
Константин был отличным пластическим хирургом. К нему записывались на операции на годы вперед. Платили немалые деньги, чтобы его умелые руки исправили недоработки Господа Бога (по мнению пациентов). Именно поэтому Костя последние шесть лет совсем не ходил в отпуск, так, брал иногда отгулы, плюс Новогодние каникулы. Но вчера пришло письмо:
«Здравствуйте, Костенька! Это Лида, Ваша троюродная сестра, дочка Клавдии Михайловны. Пишу Вам по просьбе моей тетки, Варвары Михайловны, у которой Вы воспитывались. Тетка приболела… Или…
В общем, не буду юлить, хватил ее удар на нынешней неделе. Полезла в погреб за картошкой, а вытаскивал мой муж… Тетка Варя лежит лежмя. И зовет Вас. Спрашивает Костенька приехал или нет… Вы уж простите великодушно, понимаем, беспокойство. Но может сможете выбраться, пока тетка Богу душу не отдала… Не берите греха на душу…
С уважением, Лидия. Село Верхнеязыково…»
Константин прямо утром оформил отпуск на три недели и тут же сел за баранку. Что заставило его так поступить? Поступиться важной работой? Может, совесть; может обрубленные простые фразы Лидки; может осознание того, что тетю Варю, заменившую ему мать, по сути, он не видел с момента своего переезда в столицу. Так, писал иногда дежурные письма и отправлял открытки, посылки по праздникам… Интересно, как выглядят сейчас прежде самые близкие ему люди. Постарели, вероятно?
Константин вдруг понял, что не может вспомнить, как именно выглядели Лидка, Клавдия Михайловна, тетя Варя… Давно это все было. Вспоминались все больше совсем другие вещи: как гоняли с мальчишками на велосипеде – до оврага и обратно, как воровали яблоки в соседском саду, как тетка накладывала полную тарелку дымящейся картошки и наливала парное молоко. Руки помнил. А лицо – нет. Вот ведь, метаморфоза! А память, кажется, профессиональная.
А все – жизнь городская, где все бегут куда-то, торопятся, и вечно не успевают… Так и Костя. В свои сорок два года он не успел завести семью, детей. Правда, жил в центре, в большой квартире, имел новую машину, счет в банке… Неплохо… Но могло быть и лучше… Сколько людей прошло мимо: и важных, и так, сквозных… А многих ли он узнал бы потом, встретив на улице? Вот мелькнет иной раз в толпе кто-то смутно знакомый, приглядишься, кивнешь на всякий случай – вдруг общались когда-то – и пройдешь мимо. Тем более, и в толпе приходится теперь не часто бывать: на работу на авто, с работы – на авто. По гостям – времени ходить нет. Все общение ограничивается разговорами по мобильнику, и в интернете. Еще на работе… Но там просто необходимо общаться, производственная необходимость…
