– Я со всем этим справлюсь.
– И все-таки мне бы не хотелось ее отпускать, – гнул свое Йбарра.
– Но прошлой ночью доктор Пантагельо сказал…
При упоминании Пантагельо Йбарра поморщился. В его голосе слышалось пренебрежение.
– Доктор Пантагельо только осенью закончил ординатуру и подписал контракт с нашей больницей месяц тому назад. Я же здесь главный педиатр, и, по моему мнению, вашей дочери лучше остаться здесь.
– Надолго?
– Ее состояние характеризуется симптомами, возникающими у ребенка при длительном пребывании в заточении и при жестоком обращении. Ей следует остаться у нас, пока мы не проведем полное психиатрическое обследование. На это уйдет неделя… может, десять дней.
– Нет.
– Для ребенка это будет наилучший вариант. – От голоса так и веяло холодом. И возникали серьезные сомнения в том, что доктора Йбарру действительно волновало благополучие ребенка.
Так что Лаура не могла не задаться вопросом: «А что чувствуют дети, имея дело с таким суровым врачом?»
– Я сама детский психиатр, – ответила она. – Так что смогу оценить ее состояние и окружить должной заботой дома.
– Лечить собственную дочь? – Йбарра вскинул брови. – Не думаю, что это разумно.
– Я с вами не согласна, – она не собиралась объяснять этому человеку свои резоны.
– Послушайте, после проведения обследования и определения лечения мы сможем провести его здесь. У вас дома нет необходимого оборудования.
Лаура нахмурилась:
– Оборудования? Какого оборудования? О каком, собственно, лечении вы говорите?
– Это решать доктору Гехагену в отделении психиатрии. Но если Мелани будет оставаться в таком состоянии, или оно будет ухудшаться… я думаю, он порекомендует барбитураты и электросудорожную терапию…
– Черта с два! – резко бросила Лаура, отодвинула стул, вскочила.
Йбарра моргнул, удивленный ее враждебностью.
– Наркотики и электрошок – именно этим, среди прочего, и потчевал ее отец, будь он проклят, последние шесть лет.
– Но, разумеется, мы будем использовать другие наркотики и другой электрошок, да и наши намерения…
– Да, конечно, но откуда Мелани знать, какие у вас намерения? Я знаю, для некоторых пациентов барбитураты и даже электросудорожная терапия дают хорошие результаты, но для моей дочери они не годятся. Ей нужно вернуть уверенность в себе, чувство собственного достоинства. Ее нужно освободить от страха и боли. Ей нужны спокойствие и постоянство. Ей нужно… чтобы ее любили.
Йбарра пожал плечами:
– Вы не подвергнете опасности здоровье девочки, забирая ее домой сегодня, поэтому у меня нет возможности запретить вам уйти вместе с ней.
– Вот и прекрасно, – подвела черту Лаура.
* * *
Труповозка уехала, но технические эксперты еще продолжали возиться с «Вольво», когда Керри Берн, один из патрульных, подошел к Дэну Холдейну.
– Звонок из Ист-Вэлью, от капитана Мондейла.
– Ага. Нашего достопочтенного и славного капитана.
– Он хочет немедленно вас видеть.
– Он по мне соскучился?
– Причина не называлась.
– Готов спорить, соскучился.
– У вас с Мондейлом что-то личное?
– Конечно же, нет. То есть Мондейл, возможно, и гей, но я западаю только на женщин.
– Вы понимаете, о чем я. Вы же терпеть друг друга не можете!
– Неужели это заметно? – игриво спросил Холдейн.
– А заметно, что собаки не любят кошек?
– Скажем так, если я буду гореть ярким пламенем, а у Росса Мондейла будет единственное в радиусе десяти миль ведро с водой, я предпочту гасить огонь собственной слюной.
