Дверь - страница 15

Через минуту Алипа вздохнул. Кто-то рядом с Никодимом радостно вскочил, но старец резко дернул монаха вниз, безмолвно призвав продолжить молитву.

Через час Алипа открыл глаза и его, аккуратно подняв со стола, отнесли в келью.

Радостный Никодим, встав с колен, улыбаясь, трижды поцеловал все еще плачущего Кифу, затем настоятеля, обнял тех, кто стоял рядом, поклонился остальной братии, трижды перекрестился и вышел вон.

Через семь дней произошло еще два события. Алипа поправился и смог выходить из кельи, чему вся братия была несказанно рада. Он присутствовал на исповеди, на которую не пришел Никодим. Чувствуя неладное отец настоятель послал вечером к нему двух монахов. К полуночи, обливаясь слезами, они принесли его окоченевшее тело.

После случившегося некоторые монахи стали поговаривать, что прозорливый старец указал им на Кифу, как на своего будущего преемника. Все стали смотреть на него с особым уважением, и авторитет Кифы среди братии сильно вырос.

То и дело монахи стали искать с ним встречи, задавали различные вопросы на разные темы, как духовные, так и земные. Кифа очень стеснялся и избегал встреч, пока Алипа его не успокоил:

– Никодим, действительно, не просто так пришел. Он тебе так путь духовный указал. Быть тебе старцем, сынок. Жаль, я не увижу.

Кифа часто думал об Ольге, о том, что бросил ее беременной, оставив без защиты и поддержки в самый тяжелый период для женщины.

«Ведь что значит беременность для мужчины, – думал монах, – если она запланирована, а не случайна? Беременность значит, что женщина не просто любит тебя, она доверяется тебе полностью, доверяет себя в самый беззащитный период своей жизни, когда носит под сердцем дитя и, конечно, доверяет жизнь будущего потомства. Это значит, что она полностью вверяет тебе свою жизнь и судьбу, и даже больше. Значит, из всех окружавших ее мужчин она выбрала тебя, потому что считала самым достойным и сильным. А ты обманул свою женщину, нарушил закон природы, предав самого близкого человека, нарушил закон Божий! Не того человека выбрала она себе в мужья…»

В такие минуты Кифа впадал в уныние, терзаясь муками совести и невозможностью ничего исправить в своем прошлом. Что он мог теперь? Находясь за тысячи километров от Ольги и своего чада, не имея никакого права вмешиваться в их жизнь.

«Ведь где-то ходит этот человек – моя плоть и кровь, мой ребенок, а я даже имени его не знаю!» – с горечью сокрушался он.

Кифа вновь и вновь молился за Ольгу и ребенка. Молитва была единственным способом как-то исправить содеянное, загладить вину перед ними, помочь. Он молился за них, не надеясь, что Господь простит ему этот грех, прося лишь о том, чтобы создатель милостью своей не обделил их, о том, чтобы Богородица укрыла их от бед, а Николай чудотворец помог вырасти и выучиться отроку, которому в этом году должно было исполниться четырнадцать лет.

«Самый первый раз. Когда же я вышел из тела самый первый раз?» – Виктор ехал ночью, возвращаясь домой в Москву из Калуги, где настраивал два новых томографа в центральной городской больнице. Работа была достаточно сложной. Кроме установки много времени ушло на то, чтобы научить персонал больницы ими пользоваться. До этого в клинике стояли старенькие японские аппараты. Новая же техника была из Германии и сильно отличалась.

«Да, это было в Омске. Когда меня избили вечером», – ночная трасса была свободна и лишь изредка попадались автомобили в попутном или встречном направлении. На автомате он читал белые буквы на синих придорожных знаках и вновь погрузился в воспоминания…