Вдруг все изменилось. На горизонте появился огромный аппарат, который плыл по воде. Никогда и нигде Виктор не видел такой конструкции.
Два огромных кольца были соединены между собой и вращались с ужасным скрежетом, образуя нечто, отдаленно напоминающее глобус. Осью этой конструкции был огромный цилиндр, остающийся неподвижным во время движения колец. В цилиндре виднелись разноцветные иллюминаторы.
Аппарат стремительно двигался и вскоре оказался рядом с группой людей. Многие поспешили на берег. Виктор встал, он был напряжен. Слишком гнетущее впечатление производило это устройство. Кроме ужасного скрежета и металлического повизгивания, кольца, вращаясь, производили огромные волны. Эти волны накрывали людей с головой, опрокидывали их, не давая подняться. Началась паника, безмятежный только что пляж окутала мерзкая атмосфера животного ужаса и предчувствие приближающейся смерти.
Особенно жалко было детей – не умея плавать, многие камнем шли на дно. Взрослые не могли им помочь – слишком велики были волны.
– Он же всех утопит! – с обидой и набирающей силу яростью кричал Виктор. – Какого черта?!
Он проснулся в поту. Руки были сжаты в кулаки. Подушка – в стороне, одеяло – скомкано.
«Что бы это значило?» – думал он, вставая. Сон еще не отпустил, и Виктор нервничал, сердце билось часто. Ему захотелось пить. Дойдя до кухни и осушив стакан воды, скорее машинально, чем осознанно, он включил телевизор. Как раз начались новости. Встревоженно молоденькая ведущая рассказывала об обострении ситуации вокруг Северной Кореи. Далее шел сюжет. Огромный корабль, несущий на своей богатырской палубе множество самолетов, медленно заходил в бухту.
Виктор чуть не подавился водой. Он друг вновь почувствовал этот ужас, пережитый им во сне.
«Атомный авианосец «Нимиц» ВМФ США прибыл к берегам Южной Кореи для участия в международных учениях, что в свою очередь вызвало настоящую истерику северокорейского руководства. Все чаще со стороны Северной Кореи звучат заявления о том, что капиталистические страны во главе с США провоцируют начало войны…» – говорил за кадром корреспондент.
«Все понятно, – подумал Виктор. – Дальше можете не объяснять».
Через месяц Петр спросил шамана, почему он ему помогает? Шаман внимательно посмотрел на него, а потом медленно, на ломаном русском, изобиловавшим устаревшими, еще старорежимными словечками, начал рассказывать о жизни Петра, его семье, детстве и юношестве, о том, как его увлекли идеалы революции и он, сын священника, вступил в партию. Рассказывал шаман долго и подробно о таких сокровенных вещах, которыми Петр ни с кем не делился.
«Может, когда я в бреду валялся в юрте охотника, наболтал чего? – подумал тогда Петр. – Но чтобы так подробно и образно!»
Они грелись в юрте у костра. Пляшущие языки пламени отбрасывали тени на старое, морщинистое с тонкими седыми усами и редкой бородкой лицо шамана, придавая ему величественность.
– У тебя на теле и… – шаман замолчал, подбирая русские слова, – …вокруг него зримы мне знаки. Ты шаман. Можешь им стать. И Мать Тайга просила помочь тебе. Нужен ей, знать. Поэтому помог.
Затем шаман рассказал о будущем, сказал, что Петр сейчас на развилке своей судьбы стоит. Перед ним всего две дороги: одна – вернуться к русским и так или иначе найти скорую смерть; другая – стать шаманом и навсегда остаться здесь.
Шаман закурил тонкую деревянную трубку, часто выпуская белый табачный дымок. Его морщины немного расправились, он одними уголками губ сказал:
