– Что с тобой? – спрашивает она.
– Ничего. Я просто рад за тебя… Давно вы поженились?
– Всего неделю. Это такое счастье!
– Да, это счастье.
Лиля смеется.
– Откуда тебе знать! Но постой, у тебя очень странное лицо!
– Это кажется. Это от солнца. Потом я немного устал, у меня ведь экзамены. Немецкий…
– Проклятый немецкий? – смеется она. – Помнишь, я тебе помогала?
– Да, я помню. – Я раздвигаю губы и улыбаюсь.
– Слушай, Алеша, в чем дело? – тревожно спрашивает Лиля, придвигаясь ко мне. И я опять близко вижу ее прекрасное лицо, из которого уже ушло что-то. Да, оно переменилось, оно теперь почти чужое мне. Лучше ли оно стало, я не могу решить. – Ты скрываешь что-то, – с упреком говорит она. – Раньше ты был не такой!
– Нет, нет, ты ошибаешься, – убежденно говорю я. – Просто я не спал ночь.
Она смотрит на часы. Потом оглядывается. Муж кивает ей.
– Сейчас! – кричит она ему и снова берет меня за руку. – Ты знаешь, как я счастлива! Порадуйся же за меня. Мы едем на Север, на работу… Помнишь, как ты рассказывал мне о Севере? Вот… Ты рад за меня?
Зачем, зачем она спрашивает у меня об этом! Вдруг она начинает смеяться.
– Ты знаешь, я вспомнила… Помнишь, зимой на платформе мы с тобой поцеловались? Я тебя поцеловала, а ты дрожал так, что платформа скрипела. Ха-ха-ха… У тебя был тогда глупый вид.
Она смеется. Потом смотрит на меня веселыми серыми глазами. Днем глаза у нее серые. Только вечером они кажутся темными. На щеках у нее дрожат ямочки.
– Какие мы дураки были! – беспечно говорит она и оглядывается на мужа. Во взгляде ее нежность.
– Да, мы были дураки, – соглашаюсь я.
– Нет, дураки – не так, не то… Мы были просто глупые дети. Правда?
– Да, мы были глупые дети.
Впереди загорается зеленый огонек светофора. Лиля идет к вагону. Ее ждут.
– Ну, прощай! – говорит она. – Нет, до свиданья! Я тебе напишу, обязательно!
– Хорошо.
Я знаю, что она не напишет. Зачем? И она знает это. Она искоса взглядывает на меня и немного краснеет.
– Я все-таки рада, что ты приехал проводить. И, конечно, без цветов! Ты никогда не подарил мне ни одного цветка!
– Да, я не подарил тебе ничего…
Она оставляет мою руку, берет под руку мужа, и они поднимаются на площадку вагона. Мы остаемся внизу на платформе. Ее родные что-то спрашивают у меня, но я ничего не понимаю. Впереди низко и долго гудит электровоз. Вагоны трогаются. Удивительно мягко трогает электровоз вагоны! Все улыбаются, машут платками, кепками, кричат, идут рядом с вагонами. Играют сразу две или три гармошки в разных местах, в одном вагоне громко поют.
Наверно, студенты. Лиля уже далеко. Одной рукой она держится за плечо мужа, другой машет нам. Даже издали видно, какие нежные у нее руки. И еще видно, какая счастливая у нее улыбка.
Поезд уходит. Я закуриваю, засовываю руки в карманы и с потоком провожающих иду к выходу на площадь. Я сжимаю папиросу в зубах и смотрю на серебристые фонарные столбы. Они очень блестят от солнца, даже глазам больно. И я опускаю глаза. Теперь можно признаться: весь год во мне все-таки жила надежда. Теперь все кончено. Ну что ж, я рад за нее, честное слово, рад! Только почему-то очень болит сердце.
Обычное дело, девушка вышла замуж – это ведь всегда так случается. Девушки выходят замуж, это очень хорошо. Плохо только, что я не могу плакать. Последний раз я плакал в пятнадцать лет. Теперь мне двадцатый. И сердце стоит в горле и поднимается все выше – скоро его можно будет жевать, а я не могу плакать. Очень хорошо, что девушки выходят замуж…
