— Вика, — прохрипел я, она не обернулась, я прочистил горло и повторил громче, — Вика! Как он?
— Дерьмово! — она копалась пинцетом где-то в кровавом фарше на месте его лица, к счастью, закрывая мне обзор своей спиной.
— Я его не... он жить будет?
Замерла даже проклятая рыба в моём желудке — я же вообще не дышал.
— Если тебя ещё раз не встретит! — огрызнулась Вика, я выдохнул как сапер, только что остановивший часовой механизм на цифре один. Хотелось рассмеяться от счастья и облегчения.
Вика не оборачиваясь указала мне на один из столов с ватой и баночками:
— Чего расселся?! Оботри кровь и брысь отсюда, страдалец! Сейчас ещё две туши принесут.
Да, мой бой в этот раз первый. Я выбрал кусок ваты побольше, плеснул на него из банки, приложил к распухшим костяшкам — печёт, зараза. Осмотрев каждую ссадину, протёр всё, до чего смог дотянуться, шов на голове тоже промокнул — не больно, значит уже затянулось. Снял мокасины, обработал ноги — всё равно вата уже грязная. Всё, что ли?
Заглянувший охранник окинул меня взглядом, ушёл, почти сразу же вернулся ещё с двумя и один из новых заговорил со мной на ломаном русском:
— Что выбирать будешь?
— Девочек.
Вика вскинулась, запустила в меня пинцетом с куском окровавленной ваты:
— Какие девочки, идиот?! Тебе нужен душ!
— Вика, не надо...
— Твою мать, герои один другого круче!..
Её крики отсекла закрывшаяся за спиной дверь, я поморщился, пообещал себе, что потом ей всё объясню и стал внимательно разглядывать коридор. Мы по нему уже ходили, когда меня вели в клетку, в самый первый день. Обшарпанные стены, разбитая плитка на полу. Поднялись по ступенькам, я насчитал шесть этажей... Андрюха говорил, что девочки на четвёртом, это что мы, на минус втором, что ли? Хреново, из подвала смыться сложнее, чем с первого этажа... наверное. Я пока ниоткуда, кроме корабля, не смывался.
Передо мной открыли одну из ободранных дверей, русскоговорящий охранник сделал приглашающий жест и ухмыльнулся:
— Один час.
Я кивнул и вошёл, дверь сразу же закрыли на замок, заговорили не по-русски, чёрт, я надеялся, они уйдут. Дверка хлипкая, вынести — раз плюнуть. Но они, по ходу, в курсе. Печально.
Комната была такая же убогая, как и коридоры — на полу лежал потрёпанный ковёр, на стенах трескались остатки светло-жёлтой краски, на окнах висели линялые зелёные занавески, у стены стояла старая кровать... а на кровати сидела полураздетая мулатка. Красивая, чёрт, действительно красивая. Но я надеялся, что будет русская, мне ж говорить надо, а не трахаться, хреново вышло.
Я сел на кровать, просто чтобы куда-то сесть, больше в комнате мебели не было — не на пол же. Кивнул девушке:
— Привет. Меня Лёха зовут.
— Привет.
Она опустила глаза и вздохнула, я подобрал челюсть.
— Э... ты русская?
— Наполовину, — она посмотрела на меня как на идиота, отвела глаза. Я прокашлялся.
— Мне поговорить с тобой надо.
— Да что ты! — она фыркнула, сверкнула глазами. — Ложись, раздевайся и говори, чего тут ещё!
— Дура! — я поднялся с кровати, не зная, куда деть руки. — Не буду я тебя трахать, я сюда не за тем пришел!
— Да ладно, — но уверенности в её голосе поубавилось, я плюнул и всё-таки сел на пол, вытянув ноги.
