Наш путь продолжался на север вдоль крепостных стен до холмов, где возвышалась армия мельниц. Их крылья медленно вращались, напоминая руки изможденных гигантов, которые хотели разорвать облака.
– Днем и ночью деревушка Монмартр перемалывает пшеницу, чтобы накормить жителей столицы, – продолжал наше знакомство с городом Монфокон. – Но в последние годы мельницы замедляют ход из-за плохого урожая, вызванного холодом…
– Похоже на зерно, которое бросают домашней птице в курятниках де Плюминьи, – усмехнулась Эленаис, сидя на рыжей кобыле.
Одиозная параллель между фермами интенсивного разведения птиц, на которых семья Плюминьи сделала состояние, и простолюдинами, которых держали в загонах для получения гектолитров свежей крови, вызвала у меня бешенство!
– Когда пшеница в дефиците, куры обходятся ячменем, смешанным с щебнем, – не унималась выскочка. – А что, если подавать парижанам хлеб с гравием?
Я стиснула зубы, сдерживая колкие слова, готовые сорваться с губ. Пришлось молча терпеть болтовню Эленаис, пока мы не доехали до северо-восточной окраины столицы.
На горизонте растянулась равнина Сен-Дени, окруженная мрачным бастионом северного пригорода Парижа. Мы доехали до больших ворот досмотра, возле которых собирали налог на въезд в город: наш конечный пункт.
– Ворота Казни, – объявил Монфокон. – Ожидайте меня, пока я буду вести переговоры о въезде. Даже с королевской печатью оформление документов занимает некоторое время.
Он пустил лошадь галопом к закрытой железной решетке, у которой дежурили вооруженные алебардами стражники.
Не в силах больше выносить щебет Плюминьи, я сильнее прижала икры к бокам Тайфуна, чтобы отъехать подальше, и нечаянно очутилась возле повозок, выстроившихся в ряд одна за другой. Взгляды арестантов ужалили меня. У многих глаза опухли и покраснели от пыток в версальских застенках.
Я слышала ропот, хриплый от холода, злобы и страха:
– Это она…
– Оруженосец, спасшая Короля…
– Предательница, убившая Тристана де Ля Ронсьера…
Неожиданно чей-то плевок попал мне прямо в глаз. Ослепленная, я резко натянула поводья. Тайфун встал на дыбы, тяжело повалив меня на затвердевшую от заморозков землю.
– Думаешь, ты лучше нас? Ошибаешься! – проревел чей-то голос, наполненный ненавистью. – Спасла тирана в надежде на трансмутацию? Признавайся! Гореть тебе в аду, шлюха!
Приглушенное бормотание перешло в яростный лай. Дождь из плевков обрушился на меня, густо размазываясь по лицу и стекая клейкой слизью по волосам.
– Сука!
– Дрянь!
– Потаскуха!
– Лизоблюдка мертвых!
Вокруг меня не было ни одного солдата, который мог бы вмешаться: эти люди на жалованье у Мелака, а Главный Конюший предупредил: они и пальцем не пошевелят, чтобы помочь нам.
– Довольно! – раздался женский голос, властный тон которого заставил стихнуть крики толпы.
Вытерев лоб рукавом, я подняла глаза. Передо мной стояла высокая женщина с длинными, светлыми волосами, развевавшимися на ветру. Ее руки тоже были связаны за спиной, как у других арестантов, но эта поза не умаляла величия незнакомки. Напротив, женщина выглядела победоносно, как безрукая сирена, украсившая нос самого гордого галеона.
– Оставьте ее, – приказала она своим товарищам по несчастью. – Перестаньте вести себя как негодяи. Не забывайте, что вы – лучшие представители провинциального дворянства. Несмотря на все оскорбления, нанесенные нам, Нетленный не сможет отнять у нас титул.
