– Но как же тогда попасть в это единое целое? – с явным сомнением спросила меня Черепаха. – Ведь такое состояние единого целого похоже на состояние сна.
– Совершенно верно, – ответил я, – на начальном периоде это может быть состоянием управляемого сна. Ведь только наше сознание способно перемещаться из одной сферы в другую, настраиваясь на соответствующий частотный диапазон. Мы живём одновременно в разных мирах, имеющих свои разные частотные параметры. Засыпая в одном мире, мы просыпаемся в другом. При длительной тренировке можно настраивать своё сознание на перемещение во времени и пространстве таким способом, что в этих пространствах и временах мы сможем создавать своё телесное присутствие и заполнять их собой, переливая туда своё сознание. Такими путешествиями занимались древние индийские йоги и китайские даосы. Представьте, что вы попадаете в незнакомый мир, где всё вам неизвестно, но со временем вы ко всему привыкаете, и он становится вам знакомым. Более того, вы находите ряд схожестей с тем миром, из которого вы прибыли, и вы начинаете понимать, что мир целостен и одинаков.
– Но как же быть с тем миром, который вы оставили, – просил меня с опасением Петух,
– В тот мир, который вы оставили, вы всё равно рано или поздно вернётесь, – сказал я убеждённо, – более того, ваши знания о другом мире, обогатят тот мир, который вы покинули, именно на этой почве и происходит поступательный процесс прогресса и обновления. В мире ничто не пропадает даром, всё восстанавливается и возрождается. Человек узнаёт все свои будущие тайны из прошлого. В мире нет ничего нового, всё определено и предопределено, расставлено по местам и взвешено. Поэтому Истина всегда остаётся Истиной.
– Но истина бывает разная, – возразил мне Фазан.
– И это – правда, – сказал я, – в каждой сфере есть своя правда, но есть и высшая Истина, которая вмещает в себя эти частичные правды, так как целое включает в себя всё частное.
– И эта Истина есть время? – сделал своё предположение Ворон.
– А вот с этим я не могу не согласиться, – молвил я, радуясь тому, что все мои студенты обладают проникновенным умом.
С ними мне было намного легче, чем с моими коллегами-преподавателями. Во время наших семинаров в таких дискуссиях мы понимали друг друга с полуслова. Я поймал себя на мысли, что, даже пройдя через Горные Врата и получив новый взгляд на вещи, я, общаясь с новыми формами, находил то же самое милое моему сердце содержание. Я узнавал в людях их иные стороны. И если вначале они мне казались чуждыми, то при глубоком исследовании я видел те же основы, на которых утверждалась ранее возникшая действительность. Люди преставали быть животными и зверьми и обретали свой истинный человеческий облик, наваждение как бы улетучивалось, и новый мир, а может быть, и я с ним, просто выходил из тех же врат, в которые входил ранее.
И ещё, говоря со своими учениками, я поймал себя на мысли, что о подобных вещах я не смог бы говорить в своих снах с моими друзьями-литераторами. Ибо все их речи проистекали из единых цельных основ, и не дробились на какие-то самостоятельные абстрактные вещи, которые постепенно загоняли само мышление в тупик и не раскрывали ничего кроме иллюзии некого абстрактного понимания чего-то несуществующего в природе. А это лишний раз доказывало изъяны нашего времени, когда само наше мышление съезжало с пути здравого смысла.
