Всех подробностей он не сказал, но выжила сильнейшая. Дальше подсказывала интуиция выживания, а не голос. Он выхаживал её, оборонял. Чутьё, проснувшееся в нём во время этой «одержимости» требовало увеличения популяции, но голос говорил, что они размножаются иначе.
Через пару дней он увидел Катю. Случайно, по его заверениям, не думая о том, что она чья-то сестра или что-то подобное. Просто дал команду укусить своей спутнице.
– Я тебя… – нахмурился я, делая шаг вперёд.
– Она жива?
– Жива! – рванул я вперёд, сжимая глотку Вадима, который не успел среагировать на мои действия. – Ты не представляешь, что мне пришлось пережить и на что мне пришлось пойти, чтобы найти ей лекарство!
Вот это и стало ключевым словом. Лекарство.
Вадим поник, обхватил мою руку своими и едва слышно попросил убить его. Просьбу бы я выполнил, если бы не почувствовал странное желание внутри себя. Голода. Словно симбионт внутри меня требовал еды.
Это спасло рыжего.
Я в раздражении отпустил его. Хоть кот и возмущался, говорил, мол, не стоит с ним так сближаться, я сел на корточки напротив друга и, взглянув ему в глаза, спросил:
– Лекарство от ваших укусов есть. Однако оно не вылечит такого, как ты. Полноценного дикого.
– Я одержимый! – воскликнул Вадим, но не дёрнулся в попытке защититься от возможного удара.
– Называй, как хочешь. Но… мне кажется, я могу тебе помочь, – тяжело вздохнув, произнёс я.
Кактус зашипел ровно в тот же миг, как прочёл мою мысль. Но ограничился лишь этим звуком.
– Почему ты мне не сказал, что мы похожи? – жалобно заскулил Вадим, меняя пластинку. – У тебя есть сила… серьёзная, раз я тебя на уровне инстинктов боюсь… а ты… ты…
– Тебе помочь или нет? – перебил его нытьё, вставая в полный рост. – Либо да, либо нет.
– Убьёшь? – рыжий тут же поднял голову, пожирая меня взглядом. – Убей!
– Можно и иначе…
Вадим, в целом, не сопротивлялся. Я попросил его лечь на пол, сам встал над ним и одним махом, разорвал грязную футболку на груди. Когда мои пальцы впились в кожу в том месте, где билось его сердце, он вскрикнул. Спустя мгновение, когда пошёл процесс питания, все изменилось.
Даже Кактус, который вообще твердил одно и то же насчёт смерти этого дикого, я чувствовал, как он с некоторым удивлением наблюдал за картиной происходящего. Даже неохотно переселил себя и приблизился, вопросительно пялясь то на мою руку, то на Вадима.
А мой друг менялся одновременно с тем, как работали мои чёрные змейки, пожирая что-то из его организма.
Его кожа меняла цвет, уходила та неестественная бледность, которая оттолкнула меня в первые мгновения, а лицо улучшилось, становясь более человеческим. Однако вместе с этим я начинал испытывать странную тошноту… словно в горле ком образовался, который мешал естественным процессам. Раньше такого не происходило…
В момент, когда я понял, что уже не могу себя сдерживать, отнял руку от груди. Вскочил и отошёл на пару шагов назад. При этом старался резко не двигаться, так как меня слегка мутило после произошедшего.
Вадим долго приходил в себя. Медленно раскачивался… вставал и снова падал на пол.
Мы просидели на кухне ещё несколько часов, пока он не заговорил. Речь была более естественной, чем ранее, а повадки и рыки почти прекратились. Но после второй попытки «поесть» его, ничего не вышло. Меня вновь начало мутить, причём гораздо сильнее, а кот, который решился комментировать сие излечение, предположил, что мне нужен перерыв.
