…Та девушка тоже требовала, чтобы ее звали исключительно Ирой. И никаких производных! Андрею было все равно – хоть Ирой, хоть Феклой, хоть Офелией.
Он учился в Академгородке, на геологическом факультете университета, специализировался на минералогии и готовился делать диплом в академической лаборатории, где выращивали искусственные изумруды и рубины.
Она училась в том же университете на гуманитарном факультете и собиралась писать диплом по чему-то там из области контрпропаганды.
Познакомились они в комитете комсомола, куда Андрей захаживал крайне редко по причине отсутствия у него какой-либо значимой общественной должности, требующей регулярного посещения главного комсомольского штаба. Он вообще никогда не ходил в активистах «передового отряда советской молодежи», хотя числился в некой факультетской то ли комиссии, то ли подкомиссии, чье название он постоянно забывал. Держать эту информацию в памяти он не считал нужным – в конце концов, почти каждый студент обязан был где-то «состоять», и этого, подчас совершенно формального, признака было вполне достаточно, дабы не слыть идеологическим балластом.
В тот раз он явился в комитет по персональному приглашению замсекретаря по научной работе Сазонова, старшекурсника с физфака, который прославился в школьные годы победой на всесибирской олимпиаде по физике, но впоследствии предпочел заниматься исследовательской деятельностью исключительно в русле общественной работы.
У стола Сазонова сидела девушка. Поначалу Качарин увидел только ее спину, кофейного цвета волосы и округлые плечи. А затем она повернулась и поднялась со стула – высокая, стройная, с пышной грудью и… зелеными, прямо-таки изумрудными, глазами.
Андрей посмотрел в эти глаза, и ему показалось, что он рухнул в густую, налитую соком траву, какая бывает лишь в июне, – не выжженную солнцем, не иссушенную ветром, прохладную и мягкую.
Такого с ним еще никогда не случалось. Он даже представить себе не мог, что такое вообще способно было случиться с ним, спокойным практичным парнем, который никогда не обмирал при виде девушек и, уже познав прелести плотской любви, считал, что секс хорош сам по себе и отнюдь не нуждается в особом душевном сопровождении.
Впрочем, о сексе он в данный момент не думал. Он, кажется, вообще на какое-то мгновение утратил всякую способность к мыслительному процессу – просто стоял истуканом и глядел в зеленые глаза. А зеленые глаза прямо, почти не моргая, смотрели на него, и в них ничего не отражалось, кроме серьезности.
– Меня зовут Ирой, – произнесла девушка и протянула руку.
– Ириной? – без всякой надобности, исключительно для того, чтобы хоть как-то выдавить из себя первое слово, переспросил Качарин.
– Просто Ирой. По-другому мне не нравится, – строго сказала она.
– Понятно. А я Андрей. – И пожал крепкую ладонь.
– Тут, значит, дело одно выплыло, – вклинился Сазонов. – Ребята с гумфака узнали, что в институте геологии есть лаборатория по выращиванию драгоценных камней. Пришли в комитет комсомола с просьбой: нельзя ли экскурсию организовать? Я, конечно, мог бы напрямую к вашему декану обратиться, он ведь еще и в институте работает, наверняка комсомолу бы не отказал. Но ваш факультетский секретарь просветил, что ты в лаборатории – свой человек. Вот и решили в качестве общественной нагрузки поручить это тебе. Берешься?
Андрей вовсе не считал себя «своим человеком». Более того, знал: завлаб экскурсии в свою вотчину не жалует, считая, что интерес к драгоценностям лучше удовлетворять в каком-нибудь ювелирном магазине, а не в научной лаборатории. Однако Ира смотрела на Качарина выжидательно – вот этими самыми изумрудными глазами, – и Андрей кивнул, дескать, договорится и организует. Уж коли комитет комсомола поручает…
