– Водочкой балуемся?
– Что вы! – воскликнул Вовка, заметно в этот вечер подогретый. – Даже не нюхаем!
– Тебе-то и посмотреть хватит, – усмехался второй милиционер. – Ничего подозрительного не видели?
– Если встретим, сразу доложим, – отдал честь Вовка.
– Ладно, – пошли милиционеры от клуба. – Долго не шатайтесь.
Они скрылись за деревьями.
– Ваньку Чёрного в больницу увезли, – сообщил Алешка, – говорят, они ему башку проломили.
– Мать сказала, они и в Залыве покутить успели, – подхватила Танька, – магазин взломали, ящик водки взяли. Дорвался Пашка.
– Теперь ему на полную катушку срок отмотают, – подвёл итог Ромка.
Ребята выключили магнитофон, и заведующая, закрыв клуб, ушла. В посёлке снова стало тихо, только занудно пищали комары, толпящиеся над клубным крыльцом.
– Сегодня даже кино никакого по телеку нет, – тоскливо сказал Сашка.
Неожиданно все мы услышали топот нескольких человек, бегущих по асфальтовым дорожкам возле клуба, раздались крики, кто-то грубо заматерился.
– У нас тут свое кино! – воскликнул Алешка, и ребята сыпанули с крыльца – смотреть, что происходит за деревьями.
Мы успели увидеть, как пять милиционеров повели к «газику» двоих мужиков. Это были Пашка и Колька Груздевы. Их подтащили к машине, распахнули дверцы, затолкали туда старшего брата, а Пашка вдруг завырывался. Его ударили несколько раз дубинкой, сбили с головы шапку, а когда стали запихивать в машину, он на весь посёлок пьяно заорал:
– Не забуду мать радную-у-у!..
Хлопнули дверцы, и «газик» увёз нарушителей общественного порядка на заслуженный отдых.
– Наша передача подошла к концу. До новых встреч, – паясничая, помахал им вслед Сашка-Райкин.
Ребята направились обратно к клубу, а я, выйдя на дорогу, увидела в луже что-то тёмное, отпихнула ногой – это была Пашкина шапка. Мне стало не по себе, и я грустно побрела к дому.
Фонарь посреди улицы горел ярко и уверенно, громко лаяли собаки, две старухи сидели на лавочке около одного из домов. Мы кивнули друг другу. Ко мне подбежал Портос, ткнулся в ладонь мокрым носом.
Я медленно шагала по лесной дорожке, а пёс верно провожал меня. Шёлковые листья берёзы погладили меня по лицу, впереди зажелтел фонарь. Я обошла лужу рядом с калиткой и поднялась на крыльцо. Портос остановился в неуверенности около, покачал хвостом.
– Спасибо, что проводил, – поблагодарила я его. – Теперь иди домой.
Собака стояла.
– Печенюшку хочешь? Сейчас принесу…
И тут у сарая промелькнула чья-то тень. Я заскочила за дверь и трясущейся рукой накинула крючок. На крыльцо зашёл Портос, сунул нос в щель между косяком и дверью. Я затаилась.
Пёс глухо полаял в темноту и, громко зевнув, развалился на крыльце.
Пока реклама с экрана телевизора навязывала зрителям разные товары, Ольга успела расправить сыну постель и проследить, чтобы он сделал все необходимые на ночь дела. Уложив, она ласково погладила его по вихрастым волосёнкам:
– Смотри «Спокойной ночи», а потом – спать.
Сын крепко закутался в одеяло и уставился полусонным взором в телевизор. Ольга подошла к окну, чтобы задёрнуть штору. Весь день капал мелкий нудный дождь, но к вечеру небо прояснилось, закатное солнце подрумянило городской пейзаж, и следующий день обещал быть тёплым и уютным.
Под окном остановились две милицейские машины, постояли мгновение и быстро уехали.
Сквозь шум льющейся воды и бряканье моющихся тарелок Ольга слышала, как Хрюша со Степашкой рассказывали сыну приторно-глупую историю. Завтра вернётся из командировки муж, и они всей семьёй поедут в деревню к её матери. Там, в деревне, она по-настоящему могла расслабиться и отдохнуть, а грядки и сенокос – это не работа, это праздник.
