Двойная эмиграция - страница 10

Мы знали, что по требованию офицера-дознавателя врачи умышленно заставляли нас вводить некоторым солдатам, подозреваемым в неблагонадёжности, приличную дозу морфия, а потом приглашали офицера-дознавателя в послеоперационный блок. Нередко врачи и сами писали доносы на раненых солдат, если замечали в их поведении что-либо странное. Манипуляции с морфием держались в строжайшем секрете, однако мы с медсёстрами, конечно, кое о чём догадывались. И всё же мы не сомневались в правильности происходящего – война есть война, надо – значит надо…

Однажды у нас пропали несколько шприцов и ампул с морфием – прямо из шкафчика в операционном блоке. Начался жуткий переполох, допросы, обыски! Подозревали всех подряд! Через несколько дней нашли похитителя – солдата-наркомана, который ещё до войны увлёкся этим зельем и, получив во время операции дозу морфия, уже не смог без неё обходиться. Вскоре он исчез из госпиталя так же, как исчезали остальные «провинившиеся» – в неизвестном направлении. Больше мы его не видели…

Об этом случае постепенно забыли, но с тех пор врачи стали тщательно следить за тем, как запираются шкафчики с лекарствами. А потом, когда начались перебои со снабжением морфием, врачи стали резать солдат прямо «наживую». В такие часы наш госпиталь просто разрывался от криков боли и отчаяния.

Несмотря на многочисленные людские страдания, которые окружали нас день и ночь, мы были бесконечно рады тому, что нас не отправляют на линию фронта выносить раненых бойцов – в немецкой армии доставкой раненых с боевых позиций положено было заниматься исключительно санитарам-мужчинам. К нашему госпиталю было прикреплено около шестисот таких бойцов. Они не участвовали в военных действиях, а лишь оказывали раненым первую медицинскую помощь прямо на поле боя и доставляли их в госпиталь. Для этих целей им были выделены повозки с лошадьми, велосипеды, мотоциклы с колясками и даже автомобили.

Конечно, мы опасались, что можем погибнуть, если наш госпиталь вдруг разбомбят, но линия фронта быстро сдвигалась на восток, всё более и более удаляясь от нас – это немного успокаивало.

Мы ещё не успели толком забыть случай с пропажей морфия, как произошёл другой не менее странный инцидент – ночью около госпиталя стало ходить привидение, пугая своим видом отлучающихся по нужде солдат. Сначала все дружно смеялись, не доверяя особо рассказам солдат-фантазёров – как только не развлекаются солдаты на фронте, чтоб скрасить тяжкие военные будни. А потом нам стало совершенно не до смеха… Совсем даже наоборот.

Среди персонала ходило множество слухов и предположений, обрастающих всё большими зловещими подробностями: одни рассказывали, что это бродит призрак одного из умерших солдат – душа его никак не может упокоиться и отойти в мир иной, другие утверждали, что кто-то видел, как призрак поймал одного солдата и стал пить его кровь, третьи уверовали что это, объединившись в одну призрачную душу, пришли отпевать свою смерть умершие в госпитале воины, а четвёртые уверяли, что это проделки красного советского дьявола из России.

Солдаты подолгу в госпитале не задерживались – подлечились и обратно на фронт, а вот медсёстры и врачи были здесь завсегдатаями, поэтому мы перепугались не на шутку – кто-то даже стал выдвигать предложения о смене места расположения нашего госпиталя.

В конце концов об этих ночных страстях пришлось сообщить офицеру-дознавателю, и опять началось – допросы, слежка, ночные засады в кустах. Ловили привидение всем госпиталем, подключились даже более-менее выздоровевшие солдаты…