Он чувствовал, благодаря личным преданности и верности Наполеону Бонапарту его внутренний человек с годами всё больше наполнялся энергетикой, величием, духовной мощью французского императора, всё это непостижимым образом поднимало Ястребова на сокровенную, невидимую человеческому глазу, высоту, делало его сильнее. Так ему казалось. Он испытывал уверенность в том, что обладает несомненным превосходством перед всеми остальными людьми. Он видел, как он сам велик и как высоко стоит не только над теми, слабыми, но и над всем обществом, тоже слабым. И над миром тоже. Разве наше общество не есть слепок мира? Разве существуют границы, народы? Да нет же, думал он. Есть только величие духа человеческого. И всё. Остальное – условности. Человек может всё. И надо просто стать таким человеком. И тогда будет неважно, в какой конкретно стране ты живёшь и в каком веке. Ты будешь вне времени и вне жизненного контекста. Ты будешь тем, кто вся и всё, над всем и вне всех, кто всё может, и которому всё можно.
Но вот его спрашивают, сожалеет ли он об убийстве.
Он вспоминает о том, о чём не хочет вспоминать. Это не может вместиться в нём. Он не может вообразить, что это – правда. Неужели я, тот, который над всем и вся, тот, кто сумел добиться всего, подавить вся и всё вокруг, подняться над самим собой, и вот я – сделал это? Что же, что я сделал? Что это?
Он думает о себе, сколько лет писал научные труды, сколько славы, почестей, наград, уважения. Он блестяще знал историю и читал гениальные лекции. На его лекции ходили, как на спектакли великого актёра. И он действительно был им. Он любил эти мгновения славы. Озарения, вдохновения. Он сливался с эпохой, о которой повествовал своим звучным великолепным голосом, и его яркое, полное красоты и вдохновения, лицо пылало жаром и счастьем. Это было счастье перехода в мир героев и гениев, трусов и подлецов, вершителей судеб и предателей. История захватывала его целиком. Он будто стоял под душем, и с головы до ног дрожь жарких струй невидимого водопада пронзала его тело. Его лекции заканчивались аплодисментами аудитории. Его обожали. В него влюблялись.
Он имел выбор, кого из этих, влюблённых в него девочек, приблизить и одарить своей пламенной любовью. Он ценил в себе это качество – умение любить. Он считал, встречи с женщинами только ради плотского удовольствия – пошло. Женщина – это драгоценность. Это песня высоко под небом. Это захватывающей силы симфония. Но никак не то самое, о чём обычно думает большинство мужчин. Женщины, которых он любил, были созданы специально для него, так он считал. И все, кого он выбирал, становились в его глазах на тот период, пока он любил, рабынями и богинями одновременно.
Времени нет и никогда не было, такого мнения придерживался он. И мужчины, и женщины во все времена одинаковы. Соединяясь с женщиной в одно целое, мы сливаемся с вечностью, мы уходим из сегодняшнего времени туда, где времени нет. Мы становимся теми, которые ощущают вкус вечности. Вкус вчерашних и завтрашних дней. Главное, уметь почувствовать это мгновение. Примерно так он понимал свои отношения с женщинами.
Но всё в этой жизни зыбко и непостоянно, это он тоже понимал. А потому не доверял даже собственным прозрениям и теориям. Он не верил собственным мыслям, ибо точно знал: человек может перед самим собой быть неискренним, и даже в мыслях. Вот он, тот, кто всей своей жизнью бросает вызов этому тупому миру, но даже он внутри себя может быть лжецом, он может лгать самому себе, а потом повторять эту ложь другим, и уверять себя в своей честности.
