– Так, – сказала она, словно продолжая прерванный разговор, – значит, у этого типа должен быть послужной список. Из ниоткуда такое не берется, правильно? Что-нибудь наверняка уже бывало раньше.
Я чихнул и захлопал глазами. Не самый обстоятельный ответ. Но поскольку я был погружен в собственные горести, понадобилось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело.
– Мы говорим об убийце детектива Клейна? – уточнил я.
Дебора нетерпеливо выдохнула.
– Блин, Декс, о чем еще, по-твоему, я могу говорить?
– О НАСКАР, – ответил я. – Если не ошибаюсь, в выходные состоялись большие гонки.
– Не строй из себя черт знает что! – отрезала она. – Мне нужно знать.
Я мог бы заметить, что выражение «черт знает что» больше подходит человеку, который, ворвавшись в кабинет к брату утром в понедельник, забывает даже поприветствовать его и поинтересоваться, как прошли выходные. Но я хорошо знал, что Деб не терпит никаких намеков на рабочий этикет, а потому решил воздержаться от комментариев.
– Наверное, ты права, – согласился я. – Такие штуки обычно являются завершением долгого процесса, который начинается совсем с другого… сама понимаешь. С ситуаций, которые привлекают к человеку внимание.
– С каких? – полюбопытствовал Дуарте.
Я помедлил. Почему-то мне стало неловко, наверное, меня смутило присутствие постороннего; я в принципе не люблю об этом говорить, даже с Деб, это слишком личное. Я постарался заполнить паузу, схватив салфетку и вытерев нос, но оба продолжали заинтересованно смотреть на меня, как две собаки в ожидании лакомства. Ничего не оставалось, кроме как двинуться дальше.
– Ну, – сказал я, бросая салфетку в мусорное ведро, – чаще всего такие люди начинают, например… с домашних животных. В детстве. Лет в двенадцать. Они убивают собачек, кошек и все такое. Э… просто экспериментируют. Ищут правильное ощущение. Ну и… сами понимаете. Кто-нибудь из членов семьи или сосед находит мертвое животное. Тогда парня ловят и арестовывают.
– И появляется первая запись, – сделала вывод Деб.
– Возможно, – подтвердил я. – Но если наш друг действительно вписывается в схему, такое могло происходить в детстве, и им занималась инспекция по делам несовершеннолетних. Следовательно, материалы дела конфиденциальны. Нельзя просто взять и попросить судью выдать тебе закрытый документ.
– Все лучше, чем ничего, – энергично заметила Дебора. – А теперь подскажи, как развить тему.
– Деб, – запротестовал я, – у меня нет ничего… – Я снова чихнул. – Кроме простуды.
– Блин, неужели ты не можешь придумать какую-нибудь зацепку?
Я посмотрел на нее, потом на Дуарте, и ощущение неловкости усилилось, смешавшись с раздражением.
– Как?!
Дуарте пожал плечами.
– Деб говорит, ты вроде как профилировщик-любитель, – сказал он.
Я удивился и слегка разозлился: какого черта Дебора проболталась Дуарте? Мой так называемый талант по составлению психологических портретов – нечто глубоко личное, им я обязан непосредственному общению с социопатами наподобие самого себя. Но Дебора все-таки проговорилась, поскольку, возможно, доверяла Дуарте. Во всяком случае, деваться было некуда.
– А, да, – наконец выдавил я. – Mas o menos[7].
Дуарте покачал головой:
– Это что, да или нет?
Я посмотрел на Деб, и, честное слово, она ухмыльнулась.
– Алекс не говорит по-испански, – пояснила она.
– О…
– Алекс знает французский, – продолжила Деб, глядя на него с грубоватой нежностью.
