– Не разбился он тогда, Петруша, – обнимает его за плечи Кубин. – Эмигрировал. Вместе с Сикорским. Сейчас живет и работает в Калифорнии, ведущий авиаинженер…
Радостная улыбка озаряет лицо Олейникова.
– Это, конечно, для тебя весть добрая, – говорит генерал. – И дай бог ему здоровья и долгих лет жизни. Но…
– Что «но»?
– Но ты же понимаешь, я обязан доложить наверх…
Олейников задумывается.
– Значит, мое задание отменяется? – спрашивает он. – Теперь вы мне не доверяете?
– Я лично, Петр, тебе верю. Но будет назначена дополнительная проверка. А времени у нас нет, американцы на два шага уже впереди.
– Так что делать-то?..
Генерал берет удилище из рук Олейникова, подвешивает к леске тяжелое грузило, довязывает крючок и, насадив наживку, закидывает в воду.
– Я вот что решил, – говорит он. – Полетишь сегодня ночью. А я скажу, что шифровку получил уже после твоего отлета.
– Но тогда могут вас обвинить, что…
– А вот это уже не важно! – перебивает Олейникова Кубин. – Мне дело важнее…
* * *
«Да… давно это было, а как вчера… – думал Олейников, залезая под корневище. – Генерала уж нет, а кедр – вот он, еще цепляется за берег». Покопавшись под корнями, Олейников извлек на белый свет знакомую железную коробку и открыл ее. Среди крючков и блесен лежал прямоугольной формы контейнер, завернутый в промасленную бумагу и запечатанный сургучом. Осторожно обстучав печатку, Олейников вскрыл контейнер – в его руки выпали кассета с фотопленкой и блокнот!
* * *
Выйдя на улицу из душных коридоров Лубянки, Зорин понял, что чертовски устал за эти дни. Все не радовало его, все вокруг казалось серым, и даже обычно мужественный лик стоявшего на постаменте железного Феликса смотрелся как-то уныло, безнадежно. С безразличием глянув на по-весеннему веселое вечернее солнышко, Зорин зашагал по площади и даже не заметил, как со стоящей у «Детского мира» скамейки, отложив газету, поднялся какой-то человек и скользнул за ним в метро.
Уже подходя к дому, Зорин почувствовал, что проголодался, и, вспомнив, что он уже несколько дней не был в квартире, а значит, и съестного там ничего нет, решил заглянуть в гастроном. Пока Зорин покупал хлеб, колбасу и свое любимое овсяное печенье, зашедший за ним в магазин человек прошел в винный отдел и, поглядывая издалека на майора, приобрел бутылку водки.
Войдя в подъезд, Зорин проверил почтовый ящик, оказавшийся, как обычно, пустым, вздохнул и стал медленно подниматься вверх по лестнице. Внизу хлопнула входная дверь. Прижимая к груди завернутые в бумажный кулек продукты, Зорин достал из кармана ключ, вновь устало вздохнул и стал ковыряться в замке, когда неожиданно позади него раздался голос Олейникова:
– А настроение у вас, Сергей Александрович, я вижу, не очень.
Не оборачиваясь, Зорин медленно дотянулся рукой до кобуры на поясе, открыл ее, нащупал пистолет и взвел курок.
– Но я все же надеюсь, – продолжил Олейников, – что теперь вот разговор у нас получится правильный…
Не дав Олейникову договорить, Зорин резко обернулся и выбросил вперед руку с взведенным пистолетом…
Но Олейников ждал этого: ловкий прием – и пистолет Зорина зазвенел по ступенькам. Ловко выхватив трофейную ручку из нагрудного кармана Зорина (да-да, именно ту, которой Зорин хвастался на первом допросе в лагере), Олейников нанес ей выверенный удар майору прямо в ухо! Зорин вздрогнул, уже представив, как наконечник стержня прорывает его барабанную перепонку, проникая в мозг. Но в последний момент рука Олейникова изменила направление удара, и ручка вонзилась в дерматиновую обивку двери.
