— Ты не все сказал? — ядовито интересуюсь я. — Есть еще замечания?
— Я был не прав, — говорит он и оттесняет меня вглубь прихожей. Закрывает дверь. Делает шаг ко мне, а я пячусь назад. Не хочу подпускать его близко. Не верю ему. Он не считает, что не прав.
— Тимур подсказал? — спрашиваю. — Поэтому ты пришел? Потому что он попросил?
— Нет, не поэтому, — хмурится он и осторожно произносит: — Я не хотел тебя обидеть. Эта выставка… не развлекательное мероприятие. Я сделал замечание по делу, но надо было сделать это помягче. Прости меня, я сожалею.
Я киваю. Принято. Все еще злюсь на него, только теперь уже меньше.
— Мы еще успеваем на выставку? — спрашиваю, понимая, что они задерживаются из-за меня.
— Да, если поторопимся, — довольно отвечает Виктор.
Я быстро меняю платье и туфли. И мы спускаемся на улицу, где нас в машине терпеливо ждет Тимур.
Забираюсь на заднее сидение, Виктор садится спереди. Не проходит и получаса, как машина останавливается на парковке выставочного центра. Внутри людно и шумно. Мы идем к нужному павильону. Стараюсь не отставать от мужчин, иду за ними быстрым шагом.
Показ картин уже начался. Не знаю, откуда во мне взялся такой стереотип, но я ожидала, что дети из детских домов не рисуют яркими красками. Оказалось, что это не так. Картины имели разнообразную цветовую палитру. И я бы не назвала их детскими. Некоторые из них заставляли меня останавливаться и подходить ближе, чтобы рассмотреть каждый мазок кистью по холсту. Они казались мне продуманными, сложными, с глубоким смыслом.
— Почему ты развелась с мужем? — спрашивает Тимур. Виктор по другую сторону от меня, ловлю его внимательный взгляд.
— Я поспешила с замужеством, — отвечаю, останавливаясь у картины, которая отлично будет смотреться в моем кабинете. — Мне было двадцать лет, когда я пришла работать в его компанию. Начальник на работе, начальник дома. Он не умел перестраиваться, ревновал меня. Ему почему-то казалось важным быть лучше меня во всем, поэтому комплименты он делал только себе. Мне надоело чувствовать себя существом второго сорта, и спустя пять лет брака я ушла.
Тимур переглядывается с Виктором. Я замечала, что они умеют “разговаривать” так. Хотела бы научиться понимать их взгляды. О чем бы они оба не подумали, но критиковать моего мужа не стали.
— Понравилась? — Тимур кивает на картину. На ней изображен город в видении юного художника. Красивый город в насыщенных оттенках. Я смотрю на ее цену и понимаю, что ни рубля не жалко. Она великолепна. Только мне не по карману.
— Да, — поворачиваюсь к мужчинам и скрещиваю руки на груди: — Делайте, что хотите, но она должна висеть у меня в кабинете.
Тимур усмехается, жестом подзывает менеджера.
Я поворачиваюсь к картине и смотрю на нее в последний раз, перед тем, как ее снимают со стены.
Она лежит рядом со мной, на заднем сидении, когда едем по вечернему городу. Я беру ее в руки, рассматриваю. Даже в плохом освещении она притягивает взгляд яркими оттенками.
Я не слежу за дорогой, но в какой-то момент замечаю, что мы свернули в противоположном направлении от моего дома.
— Куда мы едем?! — спрашиваю Тимура, но он не отвечает мне. Не понимаю, почему. Его молчание настораживает. Повторяю вопрос.
— Ко мне домой, — получаю спокойный ответ. Но не от Тимура, а от Виктора. И мне становится страшно. Они не предупреждали. Моего согласия не спрашивали. Просто везут куда-то, а зачем?
